БЕЛАЯ СМЕРТЬ
Шрифт:
Затем все стихло.
Мы ждали, направив ружья на лестницу и опасаясь худшего. Охранники явно победили. Если так, дела наши были плохи. Мы не могли покинуть фабрику, пока пулеметы оставались в руках врага.
Люк в потолке открылся. Мы стали целить в темный квадрат, и Хитай пробормотал:
– Может, они не будут стрелять. Они поубивают своих людей внизу.
– Несомненно, им приказано охранять этих, - сказал я.
– И все-таки мне кажется, что они будут стрелять.
Однако ничего не происходило, и ожидание становилось мучительным. Норотай заметил в отверстии люка какое-то движение. Он прицелился - и взвыл, как
Из люка донесся смех. Поначалу тихий, он вскоре превратился в неудержимый хохот. Потом насмешливый голос крикнул
– Норотай! Ты собрался убивать собственных родичей?
Смеясь над нашим испугом, восемь душаков спустились по лестнице, неся тяжелый пулемет. Они ворвались на крышу, как лавина, сказали они нам. Каждая пара устремилась на заранее выбранную пулеметную позицию, а там пустила в ход сначала ножи, потом ружья. Охранники совершенно растерялись. Тех, кто не был убит сразу, оттеснили на середину крыши, и пулеметы достались душакам. Охранники схватились за револьверы и открыли огонь. Их расстреляли сначала из ружей, потом из пулеметов, разорвав в клочья. Когда бой кончился, душаки подошли к люку - и оказались на мушке у Норотая!
Норотай зло обругал своих людей за опасные шутки, но они продолжали настаивать на том, что наслаждались они не дольше, чем резали глотки охранникам. Оправдание было слабенькое, но Дэйн привлек внимание Норотая к работникам фабрики, которые сбились в кучку и стояли, подняв руки. Лица у них были белее их рабочих халатов. Очевидно, они думали, что настал конец света и что их убьют на месте.
Боялись они не зря - наши туркмены выглядели сущей бандой дьяволов и были в два раза опасней обитателей преисподней. Но сейчас они были возбуждены и счастливы, и им больше не хотелось убивать. Сначала мы решили осмотреться и узнать кое-что о фабрике, которую захватили.
Глава 11.
Эта небольшая фабричка в горах была удивительным местом. Она выглядела куда современней тех заводов, которые я видел в Тегеране и Стамбуле. С одной стороны стояли печи, от которых вдоль стен тянулись трубы. Другие трубы были подведены к сверкающему оборудованию. Там были точные приборы со шкалами, трубками, ретортами, горелками, мензурками и прочими штуками. Там были металлические коробки с каким-то белым гранулированным химикатом, который, по словам Дэйна, использовался в процессе получения героина. С другой стороны были устроены сушилки, странной формы сосуды и мензурки со спиртом для очистки опиума. Мы нашли лари, заполненные круглыми темными головками размером с большой кулак. Это был опиум, и по его цвету я опознал, что он происходил из Хорасана, Белуджистана, Афганистана и Турции. А в самом дальнем конце лаборатории мы нашли конечный продукт, героин, часть которого еще оставалась в плоских резиновых лотках, но большая часть была запакована в маленькие металлические контейнеры.
Все это было необыкновенно интересно, и мы обратились за разъяснениями к техникам. И тут перед нами возникло неожиданное препятствие - все они говорили на странном и непонятном языке. Это были невысокие кривоногие люди с широкими бесстрастными лицами и раскосыми глазами. Я задавал им вопросы на разных языках - и наконец обнаружил несколько слов на знакомом мне диалекте тухоло. Основываясь на своем открытии, я определил в этих людях западных монголов, из Улангома или Узун-Булака,
Я продолжил расспрашивать их, пустив в ход все свои познания в тухоло. Но говорили они правду или врали, а казалось, что понимают они только отдельные слова. Я спросил у них, как мог, прибыли ли они из Улан-Батора. Они с готовностью закивали. То же самое они сделали в ответ на предположения, что они из Кашгара, Синкьянга и Каракорума. Наконец, выйдя из себя, я спросил, уж не из Нью-Йорка ли они приехали. Они согласились и с этим, причем непрерывно что-то втолковывали мне на своем наречии.
– Что вам удалось узнать?
– спросил меня Дэйн.
– Я узнал, что эти люди прибыли отовсюду - какое место ни назови, они соглашаются, - угрюмо ответил я.
– Они говорят на языке, которого не понимает никто, кроме них самих - если только они сами могут понять друг друга. По облику и речи они монголы. Но нельзя с уверенностью сказать, из Монголии они, Синкьянга, Китая или Тибета.
Хитай дернул меня за рукав и горячо зашептал на ухо. Я повернулся к Дэйну:
– Обычно идеи, возникающие у туркмен, бесполезны. Но Хитай, кажется, додумался до дельной мысли. Он считает, что наилучший способ получить от кого-нибудь информацию - это раскалить шомпол докрасна и прикладывать его к телу, пока допрашиваемый не заговорит на понятном языке.
– А если предположить, что допрашиваемый не знает ни одного из известных вам языков?
– спросил Дэйн.
– Судя по опыту туркмен, - серьезно ответил я, - человек, подвергнутый такому допросу, обязательно найдет способ пообщаться.
Дэйн задумался, что меня удивило. Я ожидал, что он с порога отвергнет эту идею, потому что для серьезного допроса у американцев и англичан кишка тонка, хотя они невероятно усердны, когда дело касается уничтожения вещей. Но Дэйн идею допроса обдумал. Наконец он покачал головой.
– Мы не будем их пытать, - сказал он.
– Собственно говоря, мы даже не будем больше задавать им вопросы.
– Сэр?
– Вы слышали, что я сказал, Ахмед. Меня не интересует, откуда они прибыли.
– Мистер Дэйн, вы в самом деле хотите узнать об этом заводе, кто им владеет, кто его построил...
– Нет, - сказал Дэйн.
– Эта территория на стыке трех стран никому не принадлежит, здесь работают люди из четвертой страны - или вообще без гражданства. Это меня устраивает как нельзя лучше.
– Боюсь, что я не понимаю, сэр.
– А я уверен, что понимаете. Если эта нелегальная фабрика принадлежит русским, афганцам или иранцам, то я должен покинуть ее и послать официальную жалобу по дипломатическим каналам. Опять же, если рабочие скажут мне, что они жители Монголии, Китая или Тибета, приехавшие сюда с разрешения правительства, у меня не будет права держать их на мушке или убивать их пулеметчика. Теперь вы понимаете?
– Кажется, да.
– А сейчас мы обнаружили нелегальную фабрику неизвестно на чьей территории, на которой работают люди неизвестной национальности, да еще к тому же неизвестно, кому она принадлежит. И все ясно.