Белая смерть
Шрифт:
– Я обвиняюсь в краже? – спросил я.
– Вовсе нет! Я просто пользуюсь возможностью поздравить тебя с такой выгодой. Даже арабы из Абадана почувствовали, что должны отплатить тебе за твои последние услуги по переводу.
– Как я мог отказаться от подарков этих невежественных людей? – спросил я. – Они думали, что их подарки помогут им купить работу полегче. Бесполезно было их уверять, что у меня нет никакой власти над британскими нефтяниками. Они были настойчивы в своих попытках умилостивить меня, и я был вынужден принимать их подношения.
– И опять же – никаких обвинений. Всем известна
– Бога ради! – вскричал я. – Я должен выслушивать оскорбления в собственном доме!
– Да никаких оскорблений, – возразил Кефтия. – Я просто подумал, что должен упомянуть об этом. Меня попросили найти в помощь американскому агенту надежного и сообразительного человека, который говорит на нескольких языках.
– И вот поэтому вы пришли прямиком ко мне.
– Да. Просмотрев свои списки мошенников, воров и бандитов, я наткнулся на тебя. Говорят, что ты верно служил американцам в годы войны и хорошо делал свое дело, несмотря на воровство и интриги. Этого, решил я, должно хватить. Из собственного печального опыта я знаю, что честнейший человек знает обычно только один язык, в лучшем случае – два. Только авантюристы учат пять или даже шесть и больше. Только вор знает, где скрываются другие воры, и только убийца может отыскать других убийц. Поэтому я выбрал тебя. Но слушай меня внимательно, Ахмед Аботай эд-Дин.
– Я слушаю.
– Правительство в Тегеране хочет помочь этому американцу, чем только возможно, и оказывает ему всяческое содействие. Он наш почетный гость, наш друг, наш помощник. Кроме того, его правительство дает Тегерану много денег. Поэтому Тегеран будет крайне огорчен, если миссия американца провалится. Они перенесут свое недовольство на меня, – тут начальник полиции впился в меня взглядом, – а я перенесу свое недовольство на тебя самым прямым и недвусмысленным образом.
– Поскольку вы мне не доверяете, – оскорбленно произнес я, – забирайте свою работу и предложите ее погонщику верблюдов. Не нужны вы мне вместе с вашим американцем.
– Не будь смешным, – отеческим тоном пожурил меня Кефтия. – Любой в Исфагане знает, что ты самый подходящий человек для этого дела. Твой успех принесет почет и уважение твоим родителям и городу. Удача может улыбнуться тебе. Поверь мне, Ахмед, вознаграждение будет немалым.
– Ну, может быть, я и возьмусь за эту работу.
– Конечно, возьмешься, – заверил меня начальник полиции. – Разве я не говорил, что ты единственный, кто для нее пригоден? Просто помни все, что я тебе сказал. И помни, что американцы – очень странный народ, склонный к внезапным вспышкам энтузиазма и поспешным решениям. Но под твоим присмотром он наверняка добьется успеха.
– Что это за человек и с какой миссией он прибыл в Иран? – спросил я.
– Его имя Стивен Дэйн. А что касается миссии, он скажет тебе сам – столько, сколько сочтет нужным. Вы встретитесь с ним сегодня вечером в отеле «Шираз».
Начальник полиции ушел, а я рассказал родителям о своей новой работе. Их радость не знала границ. Отец немедленно решил купить садовый участок за городом и весело рассмеялся, когда я сказал ему, что плата за мою работу может не покрыть подобных расходов.
–
Я ничего не мог сказать на это. Привычки и ожидания старых землевладельцев невозможно изменить за одну ночь.
Глава 2
Вечером начальник полиции привел меня в отель «Шираз» и представил Стивену Дэйну. Я с живым любопытством разглядывал агента. Мое первое впечатление о нем – высокий мужчина с властным взглядом серых глаз и продолговатым худым лицом. У него были сильные руки – твердые и сухощавые. Шея в распахнутом вороте белой рубашки была мускулистой, а это верное свидетельство физического состояния человека. Вообще же выглядел он суровым, неторопливым и церемонным. Мне показалось, что он не часто смеется, и, судя по его выражению лица, я решил, что он склонен к аскетизму. Помимо этого, он сильно напоминал мне других американских офицеров, с которыми я познакомился во время войны.
– Итак, мистер Дэйн, – сказал Кефтия, – позвольте мне представить вам Ахмеда Аботая эд-Дина, переводчика необыкновенных достоинств, моего старого друга. Ни один местный житель не знает о здешнем преступном мире больше, чем мой дорогой Ахмед. А то, чего он не знает, он, вероятно, способен узнать.
Я попытался вставить слово, потому что он говорил обо мне, словно об овце на базаре, но Кефтия с силой схватил меня за локоть и продолжил:
– Ахмед – это сокровище, мистер Дэйн. Он знает все, что можно знать о контрабанде, ворованных вещах и вымогательстве. А такое знание достается нелегко. И, как я уже упоминал, он замечательный переводчик и такой человек, к которому без опаски можно повернуться спиной. В один прекрасный день Ахмед разбогатеет, если только прежде его не повесят. Кроме того, он может сохранить в тайне все, что вы посчитаете нужным ему доверить. Я лично гарантирую вам это – клянусь именами почтенных родителей Ахмеда.
Я принял во внимание эту угрозу. Ничего, придет час, когда мы с Кефтией уладим наши дела.
Кефтия поклонился и испросил разрешения удалиться, весьма довольный тем, что оказывает услугу и Тегерану, и Вашингтону, причем с двойной выгодой.
Мы с Дэйном остались наедине, к обоюдному нашему смущению. После устроенного мне Кефтией представления было трудно установить хорошие деловые отношения.
– Не хотите ли кофе? – спросил Дэйн, нарушив молчание.
Я кивнул.
Дэйн приготовил кофе, и мы молча выпили по первой чашке. За второй Дэйн, как будто читая мои мысли, проронил:
– Пусть Кефтия вас не беспокоит, Ахмед. Он полицейский, а они совершенно одинаковы во всем мире.
– Все полицейские одинаковы, только преступники разные, – откликнулся я, на ходу сочинив афоризм, подходящий к теме.
– Преступники тоже различаются не очень сильно, – задумчиво возразил Дэйн. – Они не сильно отличаются от полиции. Я заметил, что они поразительно похожи.
Для американского агента это было странное высказывание.
– В самом деле? – осторожно спросил я.
– В определенной степени, – подтвердил Дэйн. – Я думаю, это вид симбиоза. Или, возможно, некоторых людей просто тянет к преступлениям. И на какую сторону они встанут – всего лишь дело случая.