Белая смерть
Шрифт:
– Я уверен, что вы найдете способ, как безопасно выполнить задание, – сказал Дэйн.
– Напрасно уверены, – возразил я. – Эта часть работы не по мне.
– Стыдно, – укорил меня Дэйн. – Я так много слышал о ваших талантах и знаю, что никто не может вас заменить.
– То, что вы слышали, – верно, – ответил я. – И тем не менее, поскольку я предпочитаю остаться в живых, меня может заменить кто-нибудь другой, менее достойный.
– Что ж, так и быть, – заключил Дэйн. – Но мне будет неприятно сделать богатым человека менее достойного.
– Что вы имеете в виду?
– Мое правительство сильно озабочено
– Минуточку, – прервал я его. – Я не говорил вам, что я не заинтересован. Я только сказал, что это не мой профиль. Но ведь может же человек сменить профиль работы – особенно если для этого имеется веская причина.
– Я не могу просить вас об этом. Как вы говорили, это слишком опасная работа.
– Вы полагаете, это меня волнует? – спросил я. – Меня, который всю войну выполнял самые рискованные поручения? Опасность меня не волнует. Я просто не люблю рисковать ради самой опасности.
– Целиком и полностью с вами согласен. И уверяю вас, если вы захотите мне помочь, мы не будем рисковать понапрасну.
– В этом можете положиться на меня, – сказал я. – Ну, а что касается точного размера вознаграждения...
– Мы обсудим это завтра к вашему вящему удовольствию. У нас будет достаточно времени, чтобы прийти к соглашению на пути в Мешхед.
– В Мешхед? Завтра?
– Конечно. Чем раньше мы начнем, тем раньше закончим и тем скорее вы разбогатеете. До завтра, друг мой.
С этими словами Дэйн проводил меня до двери, с чувством пожал руку и пожелал спокойной ночи.
Оставшись один, я обдумал все это дело. В разговоре с Дэйном я несколько преувеличил опасности, ожидающие нас непосредственно в Мешхеде и Имам-бабе, – это был законный предлог для торговли. Я был уверен, что Дэйн это понял. Но даже если не принимать в расчет преувеличения, риск был. И возможно, даже слишком большой.
Однако я был намерен работать на Дэйна, имея в виду возможность сбежать, если дела пойдут из рук вон плохо.
А вот о большом вознаграждении следовало подумать. Кроме того, стоило подумать о самой работе, которую я полюбил во время войны. Интриги, хитрость, секретность – свои таланты в этих делах я не использовал со времени ее окончания. Но теперь я мог снова воспользоваться ими, да еще под началом специалиста в деле лжи.
Потому что Дэйн знал так же хорошо, как и я, что тот героин, который он ищет, не был произведен в Иране. Никто не смог бы построить здесь фабрику без ведома Тегерана, особенно фабрику по производству героина. Тегеран слишком ценил щедрую американскую помощь, чтобы допустить существование такой фабрики.
Так что нам наверняка придется пересекать границу с Афганистаном или Туркменской Республикой, возможно – нелегально. Но Дэйн, видимо, не хотел до такой степени посвящать меня в свои планы.
Все равно. Я разглагольствовал об опасности лишь для видимости – и еще для того, чтобы набить себе цену, а не из страха. Если Дэйн решил мне лгать, то это было совершенно естественно. Помимо всего прочего, если того потребуют обстоятельства, мне тоже придется лгать ему.
Глава 3
На
Мы договорились встретиться вечером у Синей Мечети. Затем Дэйн отправился заказывать комнаты в отеле, а я – собирать информацию, какая попадется.
На этот случай я придумал себе легенду прикрытия – я, мол, торговец из Исфагана, предлагаю лучший вышитый лен. Прежде чем отправиться в дорогу, я купил – по сходной цене – целый чемодан прекрасных образцов исфаганских вышивок. С ним я отправился на базар и там воспользовался всеми трюками торговца, пристраивающего свой товар. С божьей помощью я сумел продать большую часть привезенного, потому что с искусством исфаганских мастеров не сравнится ничто в мире. Я переговорил со множеством людей, обменивая слухи из своего родного города на сплетни из других мест.
Этот способ, к моему величайшему сожалению, принес мне очень мало информации. Разговор вертелся в основном вокруг засухи, русских радиопередач и обещаний шаха насчет земельных реформ.
Я пошел в кофейню, но там тоже не добился успеха: об убитом американском агенте ничего не было слышно. Тогда я решил начать разговор об этом сам, но косвенным образом, и посмотреть, к чему это приведет.
– В Тебризе, – сказал я рослому молодому кузнецу, – ходят слухи о странных делишках турок.
Кузнец подался вперед и спросил, что это за слухи. Прислушались и еще несколько человек, потому что истинный мешхедец всегда поверит во все, что вы скажете о турках.
Но меня не так-то легко было разговорить, и с околичностями и многозначительными кивками я сообщил, что близятся события странные и недобрые и что турок надо опасаться больше, чем русских или афганцев.
Как я и ожидал, это вызвало спор. Мешхедцам нравится верить, что они живут, постоянно окруженные опасностями, но от их города до турок расстояние куда больше, чем до русско-афганской границы, до которой отсюда около девяноста миль.
– Вы не знаете, о чем говорите, – подал голос угрюмый белудж. – Хотя турки – люди злые и безбожные, американцы их сдерживают. Но здесь, на северо-востоке, где наши горы переходят в туркменскую равнину и встречаются с афганскими высокогорьями, наши враги строят против нас тайные козни.
Я посмеялся над белуджем и сказал ему, что он не знает, где кроется настоящая опасность, и что он не узнает ее, пока она не дернет его за бороду. Он потемнел лицом и пробурчал:
– Вы, исфаганцы, все поголовно глупцы. Аллах всемогущий! Ты думаешь, я не чую, где таится угроза для нас? Что в Мешхеде не слыхали о чертовом грузе, который пришел через горы из Имам-бабы...
Тут его толкнул локтем приятель, и он умолк. Я понял, что они считают меня полицейским шпиком, и принялся хохотать, чтобы проверить их подозрения. Посетители кофейни умолкли, и мне стало ясно, что они не доверяют мне. Поэтому я придумал историю о заговорах и интригах на юге, где Шатт-эль-Араб разделяет Иран и Ирак. В моей истории полно было контрабандного оружия, суннитов и тайных заговоров арабских стран против Ирана.