Белая таежка
Шрифт:
– Талант - это труд, - начал было я с чужих слов, но она в сердцах обрезала меня.
– И ты как попугай! Настоящий талант должен как фонтан бить, понимаешь? А я вымучиваю из себя каждый жест...
– Первое место на областном смотре!
– перебил я ее.
– Это что-нибудь да значит.
– Мне просто повезло!
– вздохнула Галка.
– Роль выигрышная попалась. Партнер очень способный...
– Тебя же хотят в фильме снять?
– Пока только попробовать на роль.
– Старайся!
– Спасибо за
– Она расхохоталась.
– Ну чего ты бесишься?
– Знаешь, что одна неудачница моей маме сказала? "Всю жизнь чувствую себя безбилетным пассажиром, и нет сил выйти из вагона!"
Я знаю давно, что Галкина мать без особого восторга относится к увлечению дочери театром. Она говорит, что это блажь, которая пройдет с годами. Что касается отца, то тот предоставил Галке свободу действий: решай сама. Но главная-то в доме мать, гуранка!
В прошлом году наш руководитель художественной самодеятельности, гордый успехом своих подопечных, встретил ее у магазина и хотел порадовать, давай рассказывать, какой шумный успех выпал на Галкину долю в Иркутске. Обступившие их женщины восторженно ахают.
– Кроме таланта драматической актрисы, у нее еще и вокал! Редкое и весьма завидное сочетание, я бы сказал!
– наслаждается произведенным эффектом учитель.
– Вам надо купить ей инструмент. В доме у вас достаток...
– Вон какой инструмент я ей купила!
– обрезала учителя Галкина мать, показывая рукой на Чистюньку.
По речке в это время в аккурат как глиссер понеслась легкая стремительная берестянка, в которой у ревущего мотора сидела Галка.
– Поносится по речке, может, вся блажь-то ее и повыветрится! закруглилась ошеломившая учителя Галкина мать.
Вот какая заварушка у Галки. А для нас с Ванюшкой все ясно и просто: он рыбу разводить, я наш Гляден ковырять, в горный институт пойду. Мать с отцом это приветствуют. "Только ты зловредный у нас, - скажет иной раз мама.
– Первым делом должен научиться с людьми ладить, а потом уж инженерить учиться будешь". Кольча спит и во сне видит себя знатным геологом.
– Такая моя планида, Миша!
– изобразила мне убитую горем горьким страдалицу Галка.
– Сама еще не знаю, на что я гожусь, а мне еще надо перво-наперво мамашу заставить поверить в меня...
Может быть, я первый, кому открылась Галка. В школе я ни от кого не слышал о ее мытарствах. Мать не одобряет ее выбор? Эка беда! Два года еще до института, все перемелется... Но, оказывается, сама Галка не очень верит в свои способности и от этого бесится.
– Жалеешь?
– стрельнула она в меня глазами.
– Кладбищенское чувство!..
52
За грядой гольцов выступают сквозь синюю дымку настоящие горы. А под ними пролегла длинная и прямая долина, на дне которой вытянулось узкое озерцо, похожее на стальной меч, упавший со скал. Сверкающее солнце на тихой глади его еще больше усиливало это сходство.
Огромная рукоятка "меча" была обвита камышом, а кончик воткнулся в белую таежку - широкий зеленый лоскут рослых берез. Таежками сибиряки зовут часть леса, отгороженного от общей массы рекой, озерами или горами.
– Ербогачон!
– объявил веселый Борони Бог.
– А как по-русски?
– спросил Кольча.
– Гора под сосновым лесом.
В долину спускаемся по каменной осыпи - курумнику. Маета, скажу я вам! Того и гляди плюхнешься на брюхо и поедешь вниз, увлекая за собой десятки тонн намолотой водой, солнцем и ветром щебенки.
Олешки проголодались, хватают на ходу листья с кустиков, изредка попадающихся на камнях. Как они тут растут, чем питаются? Загадка.
Дело к вечеру, Борони Бог решает заночевать у озера. Мы спускаемся как раз к тому месту, где находится кончик "меча". Место дивное: шальное буйство таежного высокотравья, а по нему кое-где черемуха и боярка зелеными помпончиками.
– Ребята, гагары!
– обрадовался Ванюшка, показывая на озеро.
– Ну и что?
– озадаченно спрашивает Кольча.
– Рыба есть, вот что!
– Ничего себе заявочки! Надо пробы брать, а он о чем думает. Ге-олух!
Быстро ставим палатку. Дядя Иван погнал пастись орончиков. Галка пошла за водой к озеру. Там стоит такой птичий гвалт, будто все пернатые поссорились между собой. Уток - тьма-тьмущая. Словно по осени ветер палый лист швырнул на воду, не скупясь. В густой разноголосице я различаю басовитые нотки крякв, сварливые, пронзительные крики шилохвости, самодовольные, чванливые голоса гагар.
– Есть рыба, это уж как закон!
– вздыхает Ванюшка, сколачивая разборный лоток для промывки золота.
– Что-то случилось, командор!
– подбежал к нему Кольча и взмахом руки указал на озеро.
К лагерю бежала Галка с ведерком воды, тяжело перебрасывая его время от времени из одной руки в другую.
– Там какая-то халупа!
– увидел я развалюху на противоположной стороне озера.
Кольча вооружился уцелевшим у Ванюшки биноклем.
– Рыбаки или охотники жили...
Ванюшка взял у него бинокль, приставил окуляры к глазам.
– Не у места...
– Что?
– Домишко этот поставлен был не у места. Дрова далеко! По всем статьям на этой стороне надо было его ставить.
Я взял у командора бинокль.
– Да и на домишко непохоже... Какая-то сараюшка. Ни одного окошка!
– Может, на той стороне?
– высказал осторожно предположение Кольча.
– Чтобы не на озеро, а на горы смотреть?!
Где так шибко умен, а где такое брякнет, что хоть стой, хоть падай.
Мы поджидаем встревоженно Галку. Ничто ей не угрожает, а она несется так, точно за ней по пятам собаки гонятся.
– Что с тобой?
– крикнул я, когда она приблизилась немного к нам.