Шрифт:
Белая волчица
Мягкие лапы, покрытые белым мехом, тихо ступают по влажной траве. Чуткий нос втягивает утренний воздух, пытаясь определить, где же прячется Тот, кто ей нужен. Орехово-зеленого цвета глаза считывают малейшее движение. Вот только... Не здесь. Моя цель опять ушла от меня. Лишь тонкий шлейф Его присутствия витает в воздухе…
– Давным-давно, когда лес был еще молодым, а облака плавали совсем близко к земле, так, что их можно было задеть рукой, началась эта история…в одном посаде у Ладоги жила красавица-девка, и сватались к ней лучшие парни Посада. Вот только прогоняла она их всех, не глядя.
И вот оделась златом листва, зарумянились яблоки во дворах, запенился хмельной мед в гриднице, девки наряды свои начали доставать из сундуков да коробов. Парни игры устраивали на потеху девкам, леденцы дарили любушкам своим. Лишь в одном доме на краю Посада тихо было. Шумел темный лес за оградой, в тиши катились под ноги яблоки, развивались ленты девичьи на воротах – но никто эти ленты не снимал. В деревянной избе тепло потрескивал огонь, в углу под лавкой томились лукошки и кадки с грибами да ягодами, на полу лежали ковры тканные, в красном углу фигурки богов хитро щурили глаза. Вечерами за столом собирались девка-краса да мать с отцом её. Уж и корили её, и к совести взывали, да только все одно – уткнется глазами в плошку с кашей сладкой и сидит, молчит. А то и вовсе в лес уходит. А парни все на оконце её, вьюном увитое, засматривались. Да и накликали беду на девицу. Стали бабы Посада судачить, будто бы и ведьма она, и Велесова жрица, и проклятая, и лешего внучка – и парней всех околдовала. Бабья дурь – да вот поверил ей народ посадский. Стали шипеть змеями на неё молодухи, старики руками махать, парни колесо Перуново показывать… А ей все одно – идет, куда шла, на люд на смотрит. И нет ей до глупых пересудов дела. Как березка стройная – тоненькая, с косой льняной до пояса, глазищи в пол-лица - да и цвета необычного, не то зеленые, не то меда спелого. Макошь её любила, в трудах девичьих пособила – и рубаха у неё всегда крашена толково была, и узоры-то вышиты красивые. Может, и зависть чужая её погубила, но говорят, как-то вечером собрались девки посадские да решили извести соперницу. Решили – да и пошли к бабке-травнице, а та…
– Так, Сонечка, хватит, хватит, это уже не годится, никак не годится! Что это за ужасы средневековые? Ты что детям перед сном читаешь? Где ты эту книгу взяла? А ну немедленно убирай!! Детки, ложимся, ложимся по кроваткам, ну, вот, молодцы. Укрываемся, на улице дождик идет, холодно. Дима, ты почему в штанишках лег? Ну-ка, снимай, снимай… Пашенька, не бей Светочку подушкой, ей же больно!! Ну, сладкие мои, угомонились, спать, детишки, спать.
– Марина Евгеньевна, пусть Соня сказку дорасскажет!!
– Ирочка, няня Соня устала, она кушать пошла. Завтра она придет и все-все расскажет, правда, Сонечка?
Сонечка, двадцатилетняя практикантка из пединститута, рассеянно кивнула головой и вышла под кудахтанье старой воспитательницы – как и положено, полной матроны в платке, шали и огромных очках в роговой оправе, считающей, что на свете в вопросе воспитания детей есть два мнения – её и все остальные, которые заведомо неправильны. Впрочем, неугомонная Ирочка, растрепанная бойкая конопатая девчушка лет 5, удостоилась настороженного взгляда Марины Евгеньевны и улыбки Сонечки. С этой улыбкой девочка и уснула. А Соня, зачитавшая детям старую славянскую легенду, еще два часа слушала со скучающим видом наставления великого воспитателя советской закалки. Какая разница, что ей выговорят сегодня, если завтра её практика здесь кончается и этих детей она больше не увидит?
«А жаль – думала Соня про себя - я к ним привязалась… Это беда всех практикантов и вожатых – к своим подопечным привязываешься, в них влюбляешься – и очень сложно потом оторваться от общения с ними. А надо…»
В этот момент лекция о труде воспитателя кончилась и девушка тут же унеслась по своим делам, мигом пролетев вкусно пахнущую супом и котлетами(они все равно окажутся за шкафом, как ни крути) столовую, исчезнув из жизни этих детей и даже не попрощавшись –все равно забудут.
Маленькая Ира в это время спала и видела странный сон… Сон, в котором девушка-красавица шла по тропинке в лес – и на опушке звала её с собой. А из леса выбегали белые волки и садились полукругом у её ног…
Наблюдать за человеком, попавшим вместо теплого душа под ледяной ливень – это, несомненно, забавно. Особенно если ты в этот момент находишься дома, в тепле под одеялом. Мне не повезло. Ибо я стояла в лагерном душе и ругала на чем свет стоит всех мастеров, придумавших правило ровно в 23.00 и ни секундой позже отключать горячую воду – видимо, чтоб дети отбой соблюдали. Этот самый отбой я чуть не нарушила, едва сдержав дикий крик, когда мне на голову вылилось как минимум ведро холоднющей воды. А голова-то все еще мыльная…видимо, придется снова ощутить себя «моржом».
Ах, как приятно так лежать, укутавшись в одеяло и обнявшись с чашкой горячего сладкого чая, который умеют готовить лишь в столовых. Неважно, школьных или лагерных. А еще лучше, когда рядом кто-то милый сердце, такой весь белый и пушистый, который обнимет, принесет эту самую чашку чая, укутает в одеяло и сядет рядом, наблюдая краем глаза и улыбаясь. Мррр…даже мурашки по коже побежали. Только вот нет никого такого пушистого рядом со мной. Конечно, периодически какие-то романы случаются, вот и теперь вожатый 3 отряда ходит хвостом, да только не то все это…не получается у меня с молодыми людьми вместе быть дольше 2 месяцев. Для своих 18 я сделала слишком много попыток. Последняя кончилась отъездом возлюбленного на учебу в другой город. Ну и удачи ему там. А я осталась в родном городе с родным кружком вожатых и кучей друзей-студентов. С которыми сейчас и нахожусь в этом замечательном лагере самых строгих правил, взъерошенная, стучащая зубами и завернутая, как капуста, в десяток одеял. И совершенно одна, потому что остальные вожатые со своими отрядами ушли на дискотеку, а мне вздумалось помыться. Кстати, насчет «я». Студентка второго курса психологического факультета Ирина Агнова. Для друзей просто Ирка. И не говорите, что Ира и Ирина – это разные имена. Не в моем случае.
Грохот откуда-то слева, к сожалению, прерывает мою исповедь, поскольку там явно пола в ход тяжелая артиллерия в виде горшков с цветами. О, еще и визги пошли. Мда, и почему я не пошла на дискотеку?!
– …идиот, смотри что ты натворил?! Вот сам и иди к вожатым!!!! Ненавижу тебя, ненавижу!!!
Девочка лет 15 с длиннющими ресницами от MaxFaktor и в джинсах со стразами невообразимого розового цвета махала искусственными ногтями а-ля Фредди Крюгер в сторону маленького, насупившегося мальчишки в серой футболке, латаных-перелатаных штанах и в стоптанных кроссовках. Тот стоял молча, не глядя на эту юную особу, и носком сгребал останки горшка с каким-то кактусообразным растением в одну кучу. Девица продолжала истерику.
– Мисс, а не пора ли прекратить и объяснить старшему по званию, что произошло?
– Что?! да этот придурок, – разворот кукольного личика на 180 градусов, и сразу – ой, простите, Ирина.
– И сразу глазки долу. Я прямо умиляюсь.
– Так что произошло?
– Понимаете, он…там…В общем, я у окна стояла, красилась, а там будто бы волки завыли. Я только назад отошла – и тут же прямо за спиной, в коридоре, ответный вой!!! И кто-то ко мне побежал! А я одна в корпусе, никого нет, ну и… Я испугалась, закричала, рукой горшок зацепила…вот и…
– Ну, и мальчик–то при чем?
– Так это он выл!!!
Оп-па. Вот это номер. Поклонник Братства волка? Или просто пошутить решил?
– Ну что, герой, признавайся, пошто девку красную напугал? Да, и имя и номер отряда назови, а то я тебя не припомню.
– Витька я. Не из отряда, из деревни, к сестре мать прислала. А её нет.
– Как же тебя охрана пропустила? И кто твоя сестра?
– А меня охрана знает, я им воду таскать в котельную помогаю. – Парень гордо выпрямился, подбоченился. – А сестра у мня Светка из 3го отряда, рыжая такая.