Белая ворона
Шрифт:
Вновь сходив в ванную, Феличе вернулся с полотенцем, сел рядом с Синти и, к величайшему удивлению той, принялся вытирать ее ноги.
— Я сама с этим справлюсь, — запротестовала она.
— Ладно уж, помалкивай, — проворчал Феличе. — Не нужно было одной идти в ванную. Кстати, почему ты не ограничилась душем?
— Говорю же, мне захотелось понежиться в теплой воде. Я думала, это мне поможет.
— А если бы я не проснулся?
— Наверное, так и сидела бы до утра. В общем, спасибо.
— По-моему, мы должны вернуться
— Нет. Завтра я буду в норме и отправлюсь прогуляться.
— Только никаких Роковых утесов, — предупредил Феличе.
— Нет, с этим покончено.
— Одного опыта достаточно?
— С лихвой, — ответила Синти и умолкла.
— Расскажи мне о своем покойном муже, — попросил Феличе спустя минуту. — Я должен был раньше тебя расспросить. В частности, меня интересует, что такая женщина, как ты, могла найти в подобном мужчине.
— В те дни я была другой, — усмехнулась Синти. — Мне было столько же лет, сколько сейчас Анабелле, и я была столь же невежественна и наивна. В каком-то смысле жизнь с Фабрицио воспитала меня. Причем результат, на мой взгляд, получился не очень хороший. Я больше никому не верю, потому что в свое время всем сердцем доверяла ему. — Она умолкла.
Наступила длительная пауза, после чего Феличе попросил:
— Расскажи!
Вздохнув, Синти вкратце поведала ему историю своего первого замужества.
— Твой Фабрицио никогда честно не зарабатывал на жизнь, — констатировал Феличе.
— Трудно сказать, — покачала Синти головой. — Его коммерческий бизнес был вполне легален, только он изрядно его запустил. Справедливости ради следует сказать, что иной раз у него случались выгодные сделки.
— Как же он превратился в преступника?
— Фабрицио не умел распоряжаться деньгами. Они просто текли у него меж пальцев. Я надеялась, что с возрастом он станет более ответственным, но… На самом деле мой муж был на двенадцать, лет старше меня. Когда мои деньги кончились, он впал в панику.
— Гутиерри бил тебя?
— Нет. — Синти горько усмехнулась. — Пожалуй, только этого он и не делал. Его всегда привлекал самый легкий путь. Под конец он уже не мог заниматься никакой работой. Оставалось только одно: воровать. Кстати, здесь Фабрицио преуспел. Неудивительно, что он не пожелал останавливаться.
— Почему ты не ушла от него?
— Возможно, из некоего упрямства. Мне не выносимо было видеть, во что превратилась наша любовь.
— Ты любила его? — Казалось, Феличе не может в это поверить.
— Да, — прошептала Синти. — Поначалу Фабрицио был для мне всем. Потому-то мне так трудно было его бросить. А потом… потом я обнаружила, что беременна.
Синти смотрела в пол, поэтому не заметила, как вздрогнул Феличе.
— Я так надеялась, что будущее отцовство переменит Фабрицио, — Она вновь безрадостно рассмеялась. — Как будто человеческую натуру можно изменить! Все стало еще хуже. Фабрицио обрел оправдание для воровства. Он не переставал говорить,
— Верно. Помню, глядя на Гутиерри во время суда, я подумал, что он похож на крысу. На загнанного в угол грызуна. И он еще пытался доказать свою невиновность! К счастью, из этого ничего не вышло. Даже сообщники отвернулись от нет. Один из них свидетельствовал в суде против него.
— Да, я слышала об этом.
— Я не видел тебя в зале, иначе непременно запомнил бы, — заметил Феличе.
— Меня там не было. За день до суда у меня начались преждевременные роды. Мой мальчик появился на свет шестимесячным и прожил всего неделю. Все это время я не отходила от него. Разумеется, мне было известно, что идет суд, но все это происходило будто в другом мире.
— Теперь мне понятно то выражение, которое я видел па твоем лице, когда ты держала фигурку младенца в нашей домашней часовне, — тихо произнес Феличе.
— Этот деревянный мальчик почти такого размера, как мой ребенок. Шестимесячные дети такие маленькие… кажется, поместятся на ладони. Но их нельзя держать на руках. Можно только смотреть. Лишь когда все кончилось, малыша завернули в пеленку и дали мне. Он был еще теплый, и я все убеждала врачей, что они ошиблись. Но потом тельце остыло, и стало ясно, что поправить ничего нельзя.
Замолчав, Синти обхватила себя за плечи руками и принялась тихонько раскачиваться взад-вперед. Феличе наблюдал за ней, потрясенный до глубины души. Он ожидал чего угодно, но только не этого. Спустя несколько минут он тронул Синти за плечо, однако она отодвинулась.
Тогда Феличе закрыл лицо руками. Он чувствовал себя беспомощным. Прежде у виконта де Бальцано всегда находился на все ответ. Но теперь, видя насколько несчастна Синти, он захотел наказать кого-то за ее страдания и испытал приступ бессилия, не найдя подходящего объекта. Вернее, Феличе догадывался, кто виновен в нынешнем состоянии Синти. Он сам. Потому-то ему и непонятно было, что делать. Пока он размышлял. Синти заговорила вновь:
— Никому не было до этого дела, только мне. Тино пришел на похороны. Больше никто из их семьи не соизволил явиться. Примерно в это же время со мной произошло нечто странное: я перестала испытывать какие бы то ни было чувства. Боль потери осталась, но ушла куда-то очень глубоко. Я пошла в тюрьму к Фабрицио, и он стал кричать на меня. Но я словно смотрела немое кино. Сказала, что ненавижу его за смерть нашего ребенка, однако на самом деле в моей душе не было ничего, кроме пустоты. — Синти потерла лоб пальцами. — Я вернулась в Нью-Йорк. Тино отвез меня в аэропорт. Тогда он был еще мальчишкой, но очень хорошо, относился ко мне. Никто из ближайших родственников Фабрицио не помог мне. Они злились, что я не подтвердила алиби мужа.