Белая вуаль

Смолякова Анна

— Боже, как ты меня напугала!

— А это тебе наказание за то, что явилась так поздно. Я тебя жду уже целую вечность. Все давно остыло. Зайди-ка в комнату.

Маринка посторонилась, пропустив Виолетту вперед. На журнальном столике в окружении салатов и закусок стояла бутылка шампанского, рядом с ней в высокой тонкой вазе — три огромные пушистые хризантемы. Стол был по всем правилам сервирован на две персоны, а каждую тарелочку венчала свернутая конусом белоснежная салфетка. Виолетта благодарно улыбнулась:

— Да, Маринка, умеешь ты

сделать красиво!

Локтева удовлетворенно хмыкнула и, водрузив на свободное место торт, вздохнула:

— А кто это ценит?

— Кстати, почему на торте только одна свеча?

— Милая моя, про твои двадцать три года мы обе знаем, так что нечего зря свечи переводить. Шучу, шучу. Ну, считай это просто украшением «со смыслом», что ли? Чтобы ты в этом году так же светилась и сияла и чтобы на душе у тебя все время было тепло…

— Спасибо, заяц! — Виолетта чмокнула подругу в щеку и отправилась в спальню переодеваться.

На кровати ее ждал сюрприз. Маринка проявляла редкое постоянство в выборе подарков, и на этот раз в целлофановом пакетике опять лежали изящные трусики. Девушка задумчиво провела пальцами по нежному кружевному чуду. Снова где-то в сердце словно кольнуло иголкой: появится ли когда-нибудь тот Единственный, перед которым можно будет покрасоваться в изысканном белье, тот, который не станет отводить взгляд от ненавистного багрового пятна на щеке?

Виолетта подошла к зеркалу и попыталась закрыть волосами левую сторону лица. Да, если бы не эта отметина, она была бы вполне привлекательна, давно вышла бы замуж и теперь день рождения праздновала бы совсем по-другому. Она вздохнула и вернула прядь волос на прежнее место. Главное — не позволять себе раскисать, тем более сегодня, в собственный день рождения.

— Ну, где ты там? — донесся из соседней комнаты недовольный Маринкин голос.

Виолетта еще раз взглянула в зеркало и, изобразив на лице подобие улыбки, выпорхнула из спальни.

Впрочем, настроение у нее постепенно улучшалось, и, наверное, вечер закончился бы вполне мирно, если бы после второго бокала шампанского Локтева, опустив глаза и старательно ковыряясь в салате, не произнесла:

— Виолетик, а что ты собираешься делать на Новый год?

— Скорее всего сидеть у телевизора… На квартиру не рассчитывай, пожалуйста. Идти мне некуда.

— Ой, ну при чем тут квартира? — Маринка всплеснула полными руками. — У меня и в мыслях не было… Да, и если уж на то пошло, то на праздник апартаменты должен обеспечить джентльмен. Кстати, о джентльменах: у моего Шурика есть друг, которому в новогоднюю ночь тоже будет очень одиноко…

— Не надо, — прервала Виолетта, отодвинувшись от стола.

— Дурочка, ведь ты даже не пытаешься что-нибудь изменить в своей жизни. Он неплохо зарабатывает, у тебя квартира. Квар-ти-ра! Если бы ты только знала, как я тебе завидую. Нет, тьфу-тьфу-тьфу, хорошо, что моя мамаша жива-здорова, светлая память твоим родителям, но отчитываться за каждый свой шаг, не иметь возможности даже закрыться

в комнате — это такая мука!

— Я уже как-то просила тебя, — произнесла Виолетта, тщательно разглаживая юбку на коленях, — не напоминать мне о моих родителях, это слишком больная тема. А также не подыскивать мне мужчин… Ты лишний раз хочешь доказать, что я урод? Так я и без тебя это вижу.

— Какой же ты урод, хорошая моя?! Да ты посмотри на себя: какие глазки, а брови, а волосы! Если хочешь знать, это пятнышко тебя и не портит вовсе, — запричитала Локтева, но было уже поздно.

Виолетта уткнулась лицом в диванную подушку, и только ее худенькие плечи судорожно вздрагивали.

— Ну, прости меня, пожалуйста! — Маринка плюхнулась рядом, обняла подругу и спрятала ее заплаканное лицо у себя на груди. — А знаешь, тебе нужно сделать «каре», и ничего вообще заметно не будет.

— Но я же не могу прятать всю жизнь лицо под волосами. Может, мне еще платочком повязаться или чадру надеть?

Повсхлипывав еще немного, Виолетта высвободилась из объятий подруги.

— Я сейчас в ванную, приведу себя в порядок, и мы еще поболтаем.

Когда она вернулась, Маринка уже спала, вытянувшись на диване и по-детски открыв рот. Виолетта с сожалением вздохнула, укутала подружку пледом и, выключив свет, отправилась в спальню.

Разбудил ее настойчивый звонок в дверь. На улице было уже совсем светло, часовая стрелка будильника приближалась к одиннадцати, но Виолетта не чувствовала себя отдохнувшей. Гостей она не ждала, однако звонок продолжал надрываться. Она нехотя вылезла из-под одеяла, накинула халатик и поплелась открывать дверь. Видимо, выражение лица у нее было весьма недовольное, потому что элегантный мужчина, стоявший на пороге, как-то замялся и поправил кашне, прежде чем спросить:

— Калиновская Виолетта Алексеевна?

— Угу…

— Приношу извинения за столь раннее посещение. — Незнакомец протянул Виолетте визитную карточку. — Я представитель Российского филиала австралийской компании «Брокен хилл пропрайэтри».

Все еще ничего не понимая, Виолетта разглядывала мужчину. Длинное пальто, белоснежное кашне, кожаная папка под мышкой. Он профессионально улыбнулся, открыл папку и протянул девушке заполненный фирменный бланк: «В любое удобное время компания убедительно просит Вас позвонить по одному из указанных здесь номеров для решения вопросов, связанных с завещанием недавно скончавшейся в Сиднее Марии Велльхауз».

— Подождите, подождите… Вы, наверное, ошиблись. Какая Мария Велльхауз? У меня нет родственников за границей.

— Виолетта Алексеевна, — мужчина еще раз улыбнулся, — уверяю вас, никакой ошибки нет. Но дело довольно необычное, поэтому директор лично ждет вашего звонка. — Незнакомец простился и вошел в лифт.

— Что там такое случилось? — донесся из комнаты сонный голос Маринки. Виолетта не отзывалась, недоуменно разглядывая бланк. Она сама еще ничего не понимала.