Шрифт:
Она шла в костюме «миротворца», который обрела в одной из стылых пещер Ледяного континента. Как она сюда попала – в памяти не сохранилось. Вспышки сознания иногда высвечивали странные картины переполненного людьми города, в котором каждого светлокожего и светловолосого тут же старались схватить и сдать или продать в генетические лаборатории. Она знала, что своей бледной
Миротворцев остерегались, потому что в каждом их экзоскелете скрывалось мощнейшее оружие, парализующее на сотни метров по радиусу.
Видя на внутренней голографической проекции шлема весь окружающий и застывший от холода пейзаж она вдруг вспомнила своё имя и тут же перед ней, словно из-под ледяных глыб, возникло несколько воинов с секирами и дубинами, утыканными острыми шипами.
Цель её пути вспышкой озарила сознание: «Телепорт в шахте Анубиса базы открывателей. Его держат там».
Не останавливаясь, она активировала на левом запястье волновой удар и её голос, усиленный динамиками шлема, выдал прижатым к снегу и безмолвно вопящим от ужаса аборигенам только одну фразу: «Имя мне – Судьба, и я вершу свои законы».
А всё начиналось так давно и так мило, что страшно было сопоставить с происходящим сейчас.
Она вспомнила того, ради которого двинулась в путь. Нет, он не был её возлюбленным. Но его кровь звучала и в ней, вызывая горячими толчками желание увидеться и прижаться к нему, как в далёком детстве.
Воспоминание, когда она касалась кончиками пальцев бархатные лепестки бордовых бутонов и его предостережение быть аккуратнее, чтобы не уколоться о шипы, вызвало сейчас улыбку на её замёрзших губах. Память короткими волнами возвращалась к ней и чуть согревала внутри. Вот только костюм почему-то поддерживал температуру чуть выше десяти градусов и этого было недостаточно, в окружающем ледяном безмолвии.
Спорить с фанатиком опасно. Ещё страшнее то, что ты можешь вдруг осознать истинную правду от его брызжущих слюной слов. Эта мысль возникла вместе с воспоминанием о стылой пещере, в которой её и приютила та странная пара: одноглазая мать и её безумная дочь, обе светлокожие. Они так и называли друг дружку – мать и дочь. От них она и услышала, что миротворцы как раз первые, кто устраивает геноцид местных человекообразных племён, потому что лично видели их расправы над селениями. Только таким сумасшедшим, как мать и дочь, могло прийти в голову нападать на миротворцев и потрошить их, как животных. Как оказалось, среди них очень часто попадались не люди, а какие-то странные сущности. Правда, со слов «безумицы» дочери, их мясо было гораздо вкуснее человеческого, и вероятно, именно этот экзокостюм был от такого вот не человека.
«Ладно, – подумала она, сжав зубы, чтобы сдержать вновь накатывающие приступы тошноты. – Попробовала мяско, и будет. Не знала, пока не спросила. А спросила и… Хватит… Пора дальше идти».
Проходя мимо одного из конвульсирующих, она увидела у него на поясе планшет с высвеченной на экране картой. Недолго думая, она наклонилась и легко сорвала его с пояса плотного коротышки, с почти с бурым цветом лица и чахлой чёрной бородкой на эллипсообразной голове. «Какие-то гномы, а не люди…» – мелькнула в её голове мысль. Скопировав карту в свой модуль экзокостюма, она отшвырнула планшет и сделала короткую видеозапись, добавив силу разряда, чтобы прекратить агонию уже почти умерших.
Она любила, когда он расчёсывал её белые локоны невесть откуда взявшейся старинной щёткой с мягкой и редкой щетиной. Это нежное касание всегда вызывало у неё ощущение рук её мамы. Да, они были братом и сестрой только по отцу, но это никак не умаляло её любви к нему. Боль от потери своей матери он испытал только трёхлетним мальчишкой, тогда как она лишь с трудом вытаскивала из памяти свои воспоминания, когда это же случилось и с её мамой в её девять лет.
Конец ознакомительного фрагмента.