Белла, чао!
Шрифт:
Город не отпускал Тимура. Москва морочила ему голову, туманила сознание…
Тимур шел неизвестно куда, упрямо и настойчиво – словно там, среди сумеречных огней, пряталась Белла.
Она была где-то рядом. Очень близко.
…Белла проснулась рано утром. Села, прислушалась. Вчера ночью Африкан ходил по коридору – было слышно, как скрипели половицы под его ногами.
Это и злило, и волновало девушку.
Сейчас было тихо. «Спит, наверное…» – решила она. Выбралась из постели, оделась,
За ночь она столько раз пожалела о своем решении остаться и столько же раз радовалась этому.
Она думала только об Африкане и ни о ком и ни о чем больше.
Белла заварила чаю, села за стол.
…Африкан вошел неслышно – встал, прислонившись к притолоке. Небритый, с мешками под глазами, со всклокоченной шевелюрой. Очень красивый и очень страшный одновременно.
Белла молчала, молчал и он.
Когда мужчина сел за кухонный стол напротив Беллы, она замерла. Африкан посидел немного, все так же молча, потом опустил голову, лег колючей щекой на руку девушки. Белла вздрогнула, но руку не отняла. Она чувствовала и торжество, и жалость, и брезгливость, и желание, и еще бог весть что…
Еще минута или, может быть, секунда – и они бросились бы друг другу в объятия. Но в этот момент в дверь позвонили.
– Кто это? – шепотом спросила Белла.
– А я почем знаю… – Африкан тяжело поднялся, тяжело зашагал к двери. Белла отпила из чашки. Ее трясло. «Это не любовь, – подумала она. – Это что-то другое… надо было ехать вчера! Все кончится плохо, очень плохо… Зачем я, дура, осталась!»
Голоса в коридоре.
– …ты негодяй, ты чудовище – вот кто ты! – вдруг закричала в прихожей женщина.
«Кто это?» – Белла выскочила из кухни.
У входной двери стоял Африкан, а напротив – не очень молодая, с измученным, страдальческим лицом женщина. Она увидела Беллу, и на лице ее отразилось отвращение.
– А, ты не один… Прекрасно! Девушка, я не знаю, кто вы ему, но бегите отсюда как можно дальше… Это не человек, это монстр! У него нет сердца!
– Ира, не надо, – мрачно произнес Африкан.
– Надо! – неистово закричала та, которую он назвал Ирой. – Наш мальчик болен! Он в санчасти… Я ездила туда в прошлые выходные, он похудел на пять килограммов!
– Какой мальчик? – шепотом спросила Белла.
– Мой сын, Костя! Мой сын и сын его родного брата… – Ира ткнула пальцем в сторону Африкана. – Это из-за тебя он попал в армию! Из-за тебя теперь гибнет! Ему денег было жалко… – Ира обернулась к Белле. – Ни себе, ни людям… Копит, копит, копит капиталы – а зачем? Он мог спасти Костю, но он не стал этого делать! Он предал родного брата, он предал племянника!!!
Женщина кричала так страшно, так неистово, что у Беллы заболели уши, закололо сердце.
– Ира, не ори. Соседи милицию вызовут.
– Пусть! Пусть тебя посадят… Хотя о чем я, такие, как ты, всегда выходят сухими из воды.
– Ираида…
– Молчи! – выдохнула женщина, глядя на Африкана обезумевшими, ненавидящими глазами. – Павел сказал, что ты не брат ему больше. Ты нам никто теперь! Чужой человек… Ты не человек даже, ты – волк!!!
Женщина всхлипнула, прижала к груди сумочку и выскочила вон, хлопнув входной дверью.
– Что это было? – не сразу, шепотом спросила Белла. Эта сцена произвела на нее тягостное, гнетущее впечатление… Надо было поскорее разобраться во всем! – Что случилось? Почему она кричала?
Африкан с треском почесал подбородок. И ответил, тоже не сразу, с тоской и отвращением:
– Потому что она дура.
– Расскажи, а то я уйду!
– Ты теперь каждый раз будешь шантажировать меня своим уходом? – поморщился он. – Ладно, я тебе расскажу. – Это Иродиада… пардон, Ираида – жена моего родного брата Павла. Параноидальная истеричка, которая трясется над своим сыном Костей, моим племянником, – чуть не пылинки с него сдувает. Он чихнет – она к доктору его ведет, он пукнет – она «Скорую» вызывает.
– Африкан!
– А что Африкан, это чистая правда… Короче, она совсем испортила парня, превратила его в бездельника и эгоиста. Он ничего не хотел, учиться не желал, две отсрочки профукал… Ну, его, естественно, забрали в армию… – неохотно, лениво вещал Африкан. – Я денег на взятку военкому, или кому там, не дал…
– Почему?
– А с какой стати я должен платить за их сына?! – возмутился Африкан. – Если бы они на какую-то серьезную медицинскую операцию попросили бы – дал. А на это… Да их бы первых за взятку посадили! В общем, Костика забрали в армию. И вообще… Пойми, Белла, Костя пропащий, и, если хоть что-то может его спасти…
– Армия – спасет? – развела руками Белла. – Африкан, ты бредишь.
– Да, армия – это тяжело, она ломает многих… И делает сильнее – других! Это единственное, единственное, что могло спасти Костю, понимаешь? Они с друзьями из ночных клубов не вылезали, он уже пару раз чуть не сел, он из дома деньги уже таскал! Я как-то видел Костиных дружков – это же Бивис и Бадхед натуральные, как их там… Лютиков и Баранов! Гениальные фамилии…
– А почему Ираида так плакала? О какой санчасти она говорила?
– Костик на днях нажрался какой-то дряни, подхватил дизентерию. Лежит сейчас в санчасти, его антибиотиками кормят. Похудел, конечно… Но это было бы дико, если б в армии толстели… Он шлет матери безумные эсэмэски, мать к нему ездит каждую неделю, вот с такенными сумками еды… – Африкан растопырил руки. – Это дурдом, а не семья! Подумаешь, понос… Через пару дней вылечат. Может, у него от Ираидиных котлет понос! А она такую трагедию разыграла… Как там у Пушкина, про стекло?…
– «Так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат», – рассеянно произнесла Белла. – Но она – мать…