Bella Mafia
Шрифт:
– А ты проверил, из какой она семьи и куда подевались все ее родственники?
Константино отрицательно покачал головой, чувствуя себя беспомощным и бесконечно униженным. Он густо покраснел и, заикаясь, вымолвил, что доверяет Софии, но не исправил свое положение, как надеялся, а, напротив, ухудшил его.
– Одного доверия недостаточно… – Лучано притянул сына к себе за лацканы пиджака и не отпускал до тех пор, пока его ярость не пошла на убыль. Младшие боялись проронить слово, не желая, чтобы гнев отца переметнулся на них. Они показались Роберто совсем маленькими и наивными, и он понял, что допустил
– Майкл… – начал Роберто, отвернувшись от мальчиков и глядя в окно. Вспышка гнева прошла, и его голос снова стал спокоен. – Майкл вернулся из Америки наркоманом. Его приучили к героину друзья – те мерзавцы, которых он считал своими друзьями, которым доверял… Им заплатили за это. Заплатили те люди, которые, уничтожив Майкла, хотели уничтожить меня.
Сыновья молча переглянулись, пораженные таким откровением. Отец медленно обратил к ним осунувшееся лицо.
– Наступит день, когда мы отомстим за Майкла. Пусть даже его придется ждать годы. За смерть и бесчестье всегда нужно мстить, их нельзя оставлять безнаказанными. Отныне месть является смыслом не только моей, но и вашей жизни. Месть – невероятно аппетитное блюдо и должно подаваться холодным.
Грациелла была наверху в спальне и понятия не имела о том, что ее сыновья посвящены в тайну и поклялись отомстить убийцам Майкла. Мальчики внимательно слушали отца, который терпеливо объяснял им сложную структуру своей Организации и рассказывал о том, какими полномочиями обладают его помощники. Роберто сказал также, что в Америке на него работают три личных советника. Все они были избраны из числа наиболее достойных и пользующихся всеобщим доверием членов семьи. Являясь главой семьи Лучано, он всего лишь представитель могущественной Организации. Состояние, которое за ним закреплено, принадлежит Комиссии, а он владеет только небольшой его долей.
В то же время его собственный бизнес, организованный и процветающий без привлечения фондов Комиссии, принес ему порядочный капитал, которым он ни с кем не обязан делиться. Импортно-экспортные компании, консервные заводы и портовые доки принадлежат лично и безраздельно ему. Именно на это имущество зарится Пол Каролла, именно эти ценности они должны отстаивать. В один прекрасный день все, чем он владеет, перейдет к его сыновьям. Теперь он смотрел на своих юных наследников, видел их беспомощность и наивность в житейских делах и понимал, какую ошибку совершил, продержав их все эти годы в тепличных условиях отчего дома.
Один за другим мальчики принесли страшную клятву: кровь за кровь. Они были так ошеломлены и напуганы, что боялись встретиться друг с другом взглядом или задать лишний вопрос. Когда с присягой было покончено, отец каждого поцеловал в губы в знак того, что с этой минуты они причастны к делам семьи Лучано. Перед тем как отпустить их, Роберто сказал:
– Будьте осмотрительными. Вокруг полно опасностей. Вы должны беречь, любить и защищать друг друга. И не доверять никому за пределами семьи.
Константино извинился за то, что привел Софию в дом без спросу, и попросил позволения самостоятельно навести справки о ее прошлом, чтобы не обременять отца,
Лучано сказал, что над этим надо серьезно подумать и что он не готов дать ответ сейчас. Как старший сын и наследник, Константино может сделать блестящую партию, которая принесет выгоду не только ему самому, но и всей семье.
– Помни, Константино, интересы семьи прежде всего. Ты никогда не должен ставить свои чувства выше их.
Подавленный и расстроенный, он поднялся и с благодарностью пожал отцу руку. Впрочем, ведь отказа он тоже пока не получил.
В действительности Роберто ощущал себя едва ли не хуже, чем Константино, и мечтал о том, чтобы сын поскорее оставил его одного. Он постоянно сравнивал Константино с Майклом, и всегда в пользу последнего. Роберто не сомневался, что Майкл выбросил бы из головы все мысли о браке с этой никудышной девчонкой, в особенности после того, как занял бы место в Организации. Это наполнило бы его гордостью, как самого Роберто много лет назад, на заре туманной юности. Но с тех пор много воды утекло, а сыновья так мало похожи на него. У них нет потребности встать на ноги, как у него в их возрасте. Роберто понимал, что они его плоть и кровь, но в глубине души не мог – как ни старался – полюбить их так же страстно, как любил Майкла. По щекам у него текли горькие слезы. Он оплакивал сына, которого ему никто не вернет. И боль усиливалась, раздирала ему сердце, поскольку он понимал, что вынужден защищать своих сыновей без всякой надежды на то, что кто-нибудь из них заменит ему Майкла.
Грациелла постучала в дверь кабинета, но не получила ответа. Она уже собиралась вернуться к себе в комнату, когда дверь распахнулась и на пороге появился ее муж.
– Мама, я так без него тоскую… Без моего мальчика… – сокрушенно вымолвил он.
Грациелла вошла в кабинет и быстро затворила дверь, чтобы никто не услышал этих слов. Она усадила Роберто в кресло, села ему на колени и обняла за шею.
– Мне было трудно вернуться домой, мама. Сам не знаю, как я вернулся…
– Все прекрасно, Роберто. Но в первые десять минут ты устроил такой скандал, что бедная девочка перепугалась до смерти и наверняка считает тебя теперь кровожадным чудовищем… Впрочем, в каком-то смысле ты прав, следовало с этим подождать. Кто же мог знать, что он так увлечется Софией. Наверное, мальчику пора создать семью. Он такой застенчивый, такой нервный.
– Он может выбрать себе жену из лучшей семьи на Сицилии, не говоря уже о Нью-Йорке. И потом, он еще мальчишка. Ему рано жениться.
– Вполне возможно, но он влюбился в эту девочку. И не думай, что я не спрашивала себя почему: у нее нет ни семьи, ни денег, ни блистательной внешности… Она худая, как скелет. И это потому, что с четырнадцати лет сама зарабатывает себе на хлеб. Ей приходилось даже мыть полы в монастыре… Люди считают, что я хочу взять ее в дом горничной. Я получила о ней прекрасные отзывы и рекомендации как о служанке. Но вот какова она будет в качестве жены для Константино, не знаю.
Роберто рассмеялся и сказал, что его сыновья, может быть, и дураки, а жена умница.