Белларион
Шрифт:
— Благословение Господне тебе, брат мой! Подкрепи же его делами милосердия: вели своим мулам подвезти бедного, сбившего ноги францисканца и этого благородного юношу до Касале.
Погонщик без лишних слов соскользнул на землю, разгрузил двух мулов, которых счел наименее обремененными поклажей, и помог путникам усесться на них верхом. До этого момента Беллариону ни разу не приходилось садиться в седло, и, надо сказать, он весьма обрадовался, когда после очередного поворота впереди показались высокие серые стены Касале, предвещая скорое окончание поездки.
Они пересекли подвесной мост и въехали в ворота Сан-Стефано, где скучающие стражники едва обратили на них внимание — времена
Note27
Монферрато — историческая область в Пьемонте (главным образом на территории современной провинции Алессандрия). Самостоятельное государство (маркизат) образовалось в конце X — начале XI в. На протяжении своей истории Монферрато резко меняло свою площадь, занимая земли вдоль верхнего течения По и вдоль ее правого притока Танаро; временами владения маркизов Монферратских доходили до Лигурийского моря и вплотную приближались к Турину. Позднее, в XVI в., маркизат был преобразован в герцогство
Пора было слезать; Фра Сульпицио осыпал благословениями и благодарностями погонщика, тот прокричал им на прощанье «Да хранит вас Господь» и вскоре исчез в людской толчее.
— Ну, брат мой, пора заняться ужином, — объявил монах.
Для Беллариона такое пожелание прозвучало вполне естественно, однако он не смог скрыть своего удивления, когда Фра Сульпицио, вместо того чтобы поискать в городе какую-либо гостиницу для пилигримов, уверенно направился к таверне, расположенной на другом конце площади.
— Я полагаюсь исключительно на милостыню, — пояснил он. — Хозяин таверны, старина Бенвенуто, мой двоюродный брат; он не откажет нам в столе и ночлеге, и от него я смогу узнать новости о своих родственниках. Что ж в этом странного?
И Белларион, тщетно пытаясь подавить терзавшие его сомнения насчет несоответствия поступков и слов минорита, был вынужден согласиться.
Глава III. НЕЗАПЕРТАЯ ДВЕРЬ
Событие, которое так круто и безжалостно изменило судьбу Белларнона, заставив навсегда забыть о давно лелеемых надеждах изучить греческий язык в Павии под руководством знаменитого мессера note 28 Хрисолариса и посвятить свою дальнейшую жизнь богословию и учености, произошло совершенно неожиданно, и юноша не успел даже толком сообразить, что с ним случилось, пока все уже не оказалось позади.
Note28
Господин (при обращении) (ит.)
Они сытно поужинали в неопрятной и переполненной общей комнате постоялого двора «Олень», названного так, вероятно, в честь герба правителей Монферрато, украшенного изображением этого благородного животного. Бенвенуто и Фра Сульпицио были, видимо, не только родственниками, но и близкими друзьями; путников усадили за стол, стоявший несколько обособленно, в нише под распахнутым настежь высоким узким окном, сквозь которое с улицы проникал свежий воздух, отчасти смягчавший удушающую вонь чеснока, подгоревшего мяса и прогорклого масла, наполнявшую заведение, и хозяин затем лично спустился в подвал, чтобы принести им бутылку вина, вполне достойную украсить стол более изысканного общества. Только тощая и жилистая птица, поданная на жаркое, могла бы внушить некоторые подозрения насчет своего происхождения, но Белларион слишком устал и проголодался, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
Во время еды Фра Сульпицио продолжал расписывать преимущества путешествия под защитой блаженного Франциска, но, к счастью для Беллариона, которому подобная похвальба успела изрядно надоесть, слова монаха заглушали огромные куски еды, жадно поглощаемые им, и шум, производимый пестрой толпой постояльцев — крестьян, ремесленников, солдат и торговцев.
Вскоре, однако, Белларион привык и к взрывам грубого хохота, и к дребезжанию тарелок и кружек, и к рычанию собак, дравшихся за кость на голом земляном полу; он почувствовал, как его голова тяжелеет от усталости, выпитого вина и съеденной пищи, и, откинувшись на спинку стула, задремал.
Белларион проспал, наверное, не более получаса и проснулся словно от толчка — из окошка, под которым Фра Сульпицио и Бенвенуто о чем-то оживленно переговаривались вполголоса, на него смотрел человек. Их взгляды встретились, и, прежде чем Белларион успел что-либо произнести или хотя бы пошевелиться, лицо исчезло. Но и этого краткого мгновения Беллариону оказалось достаточно, чтобы узнать крестьянина, у которого они сегодня днем обедали.
Монах, заметивший удивление Беллариона, повернулся к окну, но там уже никого не было.
— Что случилось? — неожиданно насторожившись, спросил он. — Что ты увидел?
Белларион сказал, и монах разразился непристойными проклятьями, заставившими юношу оцепенеть от изумления. Лицо монаха исказилось от гнева и страха, а его глазки-бусинки угрожающе засверкали. Он поспешно вскочил на ноги, повернулся, словно собираясь немедленно уйти, и замер на месте как вкопанный: на пороге стоял крестьянин, а за его спиной виднелись шлемы стражников.
Монах вновь опустился на табуретку, на которой сидел, и попытался взять себя в руки.
— Вон он сидит, мерзавец! Вон этот вор! — закричал крестьянин.
Его крик, а самое главное, вид его спутников заставил всех присутствующих в таверне замолчать и на полуслове повернуться к ним. Стражников было трое: крепкий подтянутый молодой человек в шлеме, украшенном красным офицерским пером, в нагруднике, в сапогах со шпорами, шпагой у пояса и кинжалом, болтающимся у бедра, и двое солдат, вооруженных короткими пиками.
Они подошли прямо к их столу.
— Я узнал его! Это он! — воинственно воскликнул крестьянин, в упор вглядываясь в лицо минорита. — Ну, негодяй… — начал было он, но Фра Сульпицио, удивленно подняв глаза, мягко прервал его:
— Брат мой, ты говоришь обо мне? Ты называешь меня негодяем? Меня?
— он печально улыбнулся, и крестьянин оторопел, сбитый с толку его спокойной и невозмутимой манерой поведения. — Все мы грешники, и я, увы, один из них, но я чист перед тобой.
— Как тебя зовут? — счел нужным вмешаться офицер, видя смущение крестьянина.
Фра Сульпицио укоризненно взглянул на него.
— Брат мой! — воскликнул он.
— Заткнись! — рявкнул офицер. — Этот человек обвиняет тебя в воровстве.