Белое безмолвие смерти
Шрифт:
— Ты… ты… — несколько драков одновременно выдохнули это слово, остальные не могли выдавить даже простого местоимения, задыхаясь от ярости. — Палач! Чудовище! — наконец определился кто-то из мужчин. Предложенное будущее оказалось для них страшнее самых ужасных пыток. Не страшно, когда отвергают твою любовь. И когда отвергают твою дружбу, тоже можно пережить. Но когда ненависть остается без взаимности, ты наконец осознаешь, какое ты ничтожество. Только сейчас, наблюдая, как вспыхивают от гнева и унижения ауры пленников, Влад в полной мере осознал справедливость данного афоризма… и его практическую ценность. Психологические пытки могут быть не менее эффективны, чем физические, а угрызений совести от них существенно
«Человеческие души, любезный, очень живучи… — промурлыкал в голове голос Меча. — Разрубишь тело пополам — человек околеет. А душу разорвешь — станет послушней, и только. Нет, нет, таких душ нигде не подберешь. Только в моем городе. Безрукие души, безногие души, глухонемые души, цепные души, легавые души, окаянные души. Знаешь, почему бургомистр притворяется душевнобольным? Чтобы скрыть, что у него и вовсе нет души. Дырявые души, продажные души, прожженные души, мертвые души…»
«Ты мне ещё классиков поцитируй, умник! Всё никак не бросаешь надежды довести меня до драконьего гнева? Сам вроде уже понял, что это бесполезно, пройденный этап…»
«Да нет, просто философствую. Шварц умный товарищ был, и Дракон у него неглупый, не то, что наш ящер… Он верно подметил — не стоит умирать за моральных уродов и калек. К сожалению, тот рыцарь его не послушал. Но Ланцелот по крайней мере мог оправдаться тем, что он душ не видел. Ты теперь видишь всё. Не только ауру, но и мысли этих тварей насквозь. И всё равно с ними возишься. Нет, я не критикую. Я хочу, чтобы ты хотя бы для себя уяснил — почему? Чего ради ты тратишь время и рискуешь жизнью ради тех, кто рад бы тебя убить? Раньше я думал, что ты просто закомплексованный слабак. Но теперь вижу — нет, можешь быть жёстким, когда захочешь. Только хочешь ты не не того, не там и не тогда».
«Ну это уже лучше, чем сплошное презрение, которым ты поливал меня раньше. Так, глядишь, и вырастим из тебя ещё нормальный артефакт. А сейчас молчи и наблюдай».
Он не «включал» ускоренное время, чтобы поспорить с Мечом, так что дракам его длительное молчание казалось в высшей степени зловещим. Так что когда он наконец заговорил, многие просто подпрыгнули на месте от испуга.
— Да, я чудовище, — согласился он, запуская зубы в «режим бензопилы» и очередной раз сверкнув глазами. — И отчасти, таким меня сделали именно вы. И вы, родные мои, тоже чудовища. Вас такими отчасти сделал я. Такое у нас семейное хобби, значит: ломать друг друга и лепить монстров. А весь остальной мир по мере сил нам в этом помогает. Ну так что, будем продолжать традицию, или попытаемся придумать что-то более конструктивное? Если первое, то я пошёл. У меня, извините, просто времени нет с вами нянчиться. Лемарг, открой тоннель для Всадниц, а меня подбросит до поверхности Раэрон. Машину оставим здесь…
Он уже повернулся, чтобы раздать команде указания для вылета, когда сверхчувствительных сенсоров коснулся сдавленный стон:
— Погоди… Судия… — Матери Клана было бы легче медленно разрезать себя на части, чем произнести эти слова. Однако произнесла, выжала из себя. Чем заслужила толику уважения.
— Я слушаю, — он спокойно повернул голову, хотя в душе готов был прыгать от радости.
— Мы будем говорить, — следующая фраза уже прозвучала увереннее, хотя никак не спокойнее. — Чего тебе нужно, Судия? Хочешь сделать нас собаками на поводках? Мы пойдём, можешь радоваться. Мы всё сделаем, что ты прикажешь… это лучше, чем сидеть здесь и ждать…
— Спасибо, но с функциями собаки я теперь справлюсь сам. Мне от вас нужно гораздо меньше. Принесёте три клятвы: не вредить мне сами, не помогать в этом другим, не саботировать мои планы. Предел будет свидетелем. И идите на все четыре стороны.
— Хочешь, чтобы нас наказала Егибна, как предателей? Это справедливо… пожалуй, лучший выход. И для нас, и для тебя, — в голосе женщины впервые прорезалась какая-то надежда.
Влад мысленно вздохнул… и согласно наклонил голову. Он устал спорить.
— Да, именно это я и задумал… если вам нравится так. Приносите клятву, и идите к чёртовой бабушке… пусть она с вами разбирается, а у меня уже сил нет.
Драки радостно (если бы Хранитель не видел сам, то ни за что бы не поверил) попадали на колени. Видимо, боялись, что страшный Судия передумает и оставит им жизнь. Вразнобой зазвучали голоса. Влад обнаружил, что может отслеживать каждый в отдельности, они не сливались в общий шум, как воспринимает это человеческое ухо. Общее впечатление напоминало просмотр множества заполненных анкет:
— Я, (вставить все когда-либо используемые имена, истинное подчеркнуть), драк из клана (вставить название), (вставить род занятий), сын/дочь (вставить имя), клянусь перед силами Предела ни сказанным словом, ни активным делом не причинять вреда Белому Судии, а также его вассалам и его замыслам. И да умру я в муках, если задумаю нарушить клятву.
«Сволочь ты! — неожиданно взвыл Меч, — Дай хоть энергию, скотина! Я же не выдержу!»
Лезвие Проходящей Верности раскалилось до белого свечения, клинок выгибался, словно человеческое тело в судорогах. Влад непроизвольно активировал кварковый реактор, а также перебросил Мечу силу всех поглощённых душ, и только спустя сотую долю секунды понял, что произошло. Вернее, что он натворил.
Клятва, принесённая Владыке, в мирах Девятимечья была не просто словами. Её фиксировала бесконечная память Предела, и попытка нарушения обрушивала на обманщика всю мощь стихии. После гибели Дракона этот механизм работать перестал. Если бы Судия вернулся человеком — они с Мечом могли бы стать новыми проводниками для той же силы, и клятва вновь стала бы действенной, без всяких побочных эффектов.
Но сейчас силу призвали двое — Меч и Дух. А принимать её пришлось одному клинку, поскольку Дух был запечатан в мёртвом теле, и Предел просто отказывался его узнавать. В течение наносекунд, которые потребовались древней стихии, чтобы зафиксировать клятву и вернуться в свои берега, Проходящая Верность вынужден был один сдерживать её напор. И сдержал, вопреки своему имени. Малейшее нарушение в работе живого канала оставило бы только пыль от всего плоскогорья, в недрах которого таилось убежище. Сам Меч уцелел бы — он создавался с расчётом почти на любые катаклизмы, природные или искусственные. Возможно, что-то даже могло уцелеть от бронированной туши Хранителя. Но всё живое и не-мёртвое в радиусе десятков километров просто испарилось бы. К тому моменту, как Влад заметил, что с артефактом что-то не так, энергия Предела давно уже вернулась восвояси, а свечение и судороги клинка, для борьбы с которыми он просил у хозяина энергию, были лишь небольшими побочными эффектами. Опасность возникла и миновала быстрее, чем мог зафиксировать даже разум сверхвампира с компьютером в голове.
«Знаешь, Хребет, а я теперь не верю, что ты только и ищешь возможности меня подставить. Сейчас был самый удобный момент от меня избавиться, или по крайней мере, создать большие проблемы. А заодно избавиться от Лемарга, который тебя так раздражает, и отомстить жителям Носфера, хоть частично. Но ты держался, ценой таких усилий, какие я даже представить не могу. Может, ты всё же не такой гад, каким пытаешься казаться, а?»
«Слишком велика была бы цена, — неохотно буркнул Меч. — Если бы Дракон был жив, я бы от тебя давно избавился. Но сейчас ситуация складывается так, что ты либо мой последний Хранитель, либо последний шанс возобновить нормальный цикл. Если ты сейчас загнёшься, по собственной дурости или по моему коварству, другого уже не будет никогда».