Белое, черное, алое…
Шрифт:
— Ну с какой стати, Леша? Слушай, а может, он так суетится, поскольку приложил руку к безвременной кончине Вертолета? А теперь ему надо следы замести?
— Может, может…
Дверь моего кабинета распахнулась от мощного толчка ягодиц — это наша завканцелярией Зоя так входила в помещение, поскольку руки были заняты внушительной пачкой дел, из-за которой и лица-то ее не было видно. Задом дойдя до моего стола, она подбородком спихнула, с самого верху кипы томов и папок, маленькую бумажку, которая слетела прямо
— Зоя, — простонала я, — это что, все мне?!
Зоя помотала головой.
— Что, мне?! — перепугался Горчаков.
— Спи спокойно, дорогой товарищ Горчаков. Машка, тебе только вот это…
Она подбородком показала на бумажку. После чего вышла из кабинета и потащила свою кипу дальше, оставив мою дверь нараспашку, поскольку тем же манером, что и на входе, прикрыть ее не могла. Лешка оторвался от стула, захлопнул дверь и сунул нос в бумажку.
Бумажка оказалась планом методсоветов по нераскрытым убийствам, и в ней черным по белому значилось, что послезавтра мы с шефом должны прибыть в городскую прокуратуру на заслушивание хода раскрытия умышленного убийства неустановленными преступниками депутата Государственной Думы Бисягина Ю. П. и его помощника Гольчина В. В.
— Леша, — тут же вцепилась я в Горчакова, — подшей мне дело о взрыве. Я тебе сложу в станочек, а ты только дырки просверли и нитками сшей, как ты умеешь. А, Лешечка? — Если бы у меня был хвост, я бы повиляла перед Лешкой хвостом.
— Швецова, я тебя умоляю! Ты сколько лет следователем работаешь? А дела шить не научилась.
— Лешечка! — я молитвенно сложила перед собой руки. — Разве можно сравнить мое корявое шитье с работой мастера? Так, как ты шьешь, мне никогда не научиться, — Веревки ты из меня вьешь, Швецова.
— Ты это уже говорил.
— Ну, где станок, где дрель?
У нас, как и во всех прокуратурах, имеется специальный станок, сконструированный, наверное, еще в те времена, когда прокуратуру возглавлял сталинский птенец Андрей Януарьевич Вышинский, и любовно передаваемый из поколения в поколение. В деревянный ограничитель складываются поочередно листы дела, выравниваются специальной досочкой, еще одной досочкой накрываются и сверху прижимаются прессом, сила давления которого регулируется двумя гайками.
Сбоку дрелью (обязательно механической, электрическая дрель уже не то, «тут ручная работа нужна», — шутит Лешка) сверлятся дырки, в которые потом продеваются суровые нитки.
Воспользовавшись тем, что коллега дал слабину, я помчалась в канцелярию за станком и дрелью. Станок нашла сразу, а про дрель Зоя сказала, что ее кто-то унес домой дырки для гвоздей в стенах сверлить, на выходные, и до сих пор не вернул.
— На тебе шило…
Она протянула мне агрегат с узловатой деревянной рукояткой, который больше смахивал на орудие убийства, а не на мирный инструмент. Пришлось брать, а что делать.
Я,
— Господи, что это? — Горчаков выхватил у меня шило и стал фехтовать им, как шпагой.
— Леша, дрели нету, а шилом дырки прокрутишь? — ворковала я, складывая в станок материалы, наработанные мной по взрыву несчастного депутата в лифте; все сложив и подровняв, я уступила место мастеру.
— Ты в морг ездила, а трупных иголок догадалась натырить? — строго спросил мастер, придирчиво оглядывая фронт работ.
— Обижаешь, начальник…
Я вытащила из сумки полиэтиленовую упаковку кривых игл с треугольным сечением для зашивания разрезов на трупах. Может, конечно, они и еще для чего-нибудь в медицине используются, я не знаю, но в морге ими шьют кожу на трупах после вскрытия, а мы в прокуратуре сшиваем ими уголовные дела; за счет их треугольного рельефа небольшие дела можно шить, даже не пользуясь шилом, эти иглы легко протыкают нетолстые стопки бумаги. Эксперты это знают и делятся с нами инструментами.
Пока Лешка работал, я набрала домашний номер Василия Кузьмича. С тем же успехом, что и несколько часов назад. Контральто Галины Павловны поведало мне, что он все еще в бане.
— Звоните позже, дорогая, — посоветовала она. — Лучше ближе к полуночи…
Ближе к полуночи я как раз закончила мытье посуды после ужина, имевшего место довольно поздно. Ребенок сегодня был у бабушки, поэтому мы с Лешкой, естественно, засиделись на работе, а в девять вечера меня умыкнул спутник жизни, выполнивший на текущий день план по оказанию населению стоматологической помощи.
Они с Лешкой поприветствовали друг друга, и Лешка попытался быстренько научить его подшивать уголовные дела. Но не на того напали, Александр эти гнусные инсинуации деликатно, но твердо отверг:
— Побойся Бога, я у себя на работе сверлю столько, что тебе и не снилось.
— Лешка, ну кто в здравом уме и твердой памяти откажется от твоих услуг?
Смотри, какая красота! Кристиан Диор — дитя в сравнении с твоими швейными способностями…
Я покрутила в руках том дела, ровнехонько сшитый через аккуратненькие дырочки, и полюбовалась изящным бантиком из суровых ниток, венчавшим шов на краю тома.
Саша приобнял меня за плечи, и мне сразу расхотелось сидеть тут, в кабинете. Я в который раз подивилась на свою проснувшуюся в Сашкиных умелых ручках сексуальность. Подумать только, а было время, когда я всерьез считала себя чуть ли не фригидной. По крайней мере, — бывший супруг употреблял по отношению ко мне выражения «рыба» и «бревно». Конечно, прелесть новизны может временно улучшить ситуацию, но если такой стабильный — а главное, длительный прогресс, — наверное, это любовь.