Белое проклятие
Шрифт:
Материальный ущерб от седьмой лавины: уничтожено 1650 взрослых сосен, повалено 11 столбов ЛЭП, 9 столбов телефонной сети, сорвана крыша с турбазы «Кёксу», снесено отведенное под склад запчастей помещение бывшей школы, повреждено здание почты, завалено около километра шоссейной дороги Кушкол — Бектау.
Но главное — седьмая никого не погубила, и здесь необходимо отдать должное Мурату, который чрезвычайно энергично организовал эвакуацию людей из района будущего бедствия.[13]
Максим! Опять же без ложной скромности укажи, что именно по твоему настоянию (не хочешь —
И еще одну вещь жизнь доказала: Кушколу необходима хорошо оборудованная и укомплектованная специалистами травматология. Я думаю, что если Надю хорошо попросить…[14]
Мама торжествует
По распоряжению сверху Кушкол закрыт — все туристы вывезены, а путевки очередникам аннулированы. Между тем старые лавины уже сошли, новые еще не успели созреть, а погода стоит сказочная: склоны покрылись пушистым снежком, солнце не прячется с утра до вечера. Голубой сон горнолыжника!
— Перестраховщики! — возмущается Мурат. — Сейчас только и кататься, план горит, а они…
Для того чтобы открыть Кушкол, начальство требует гарантий, которые может дать только господь бог. Опустели гостиницы, кафе и рестораны, на унылых, с потухшими глазами барменов больно смотреть. Но передышку Мурат использует с присущей ему энергией: бросил весь обслуживающий персонал гостиниц и турбаз на восстановительные работы, за две недели Кушкол почти что оправился от нокаута.
Впрочем, «Актау» и «Бектау» понемногу заполняются: началось стихийное нашествие фанов, которые через тайные тропы и перевалы просачиваются в Кушкол на лыжах. Привыкшие к тому, что их третируют, как бездомных собак, и гоняют от одного сарая к другому, фаны не могут прийти в себя от изумления: их встречают как дорогих гостей, им ласково улыбаются администраторы, их без звонков и всякого блата поселяют в номера с удобствами! Сказка — и только. Растроганные, ошалевшие от доброго отношения фаны вместе со спасателями «раскачивают трассы» — утрамбовывают их ногами, маркируют, приводят в порядок.
Пока лавины о себе не напоминают, подлинный бич Кушкола — это комиссии. Их понаехало сюда с полдюжины, от разных организаций и ведомств, и каждая с нерастраченным пылом выискивает недостатки. Мурату комиссии обходятся в копеечку — приемы с восточными тостами, шашлыки на лоне природы; а я, заполучив бронхит при исполнении служебных обязанностей, на законном основании взял больничный, общаюсь со своей компанией по телефону и в ответ на заковыристые вопросы душераздирающе кашляю. Пока что мы обходимся без синяков и шишек, если не считать того, что Гвоздь лишен квартальной премии: его предложение объявить строгий выговор и снять с работы четвертую, седьмую и одиннадцатую лавины председатель комиссии квалифицировал как злостное хулиганство. Так что покупку новых штанов Гвоздь отложил на осень.
Мурат, который снова меня очень любит, отвалил со склада говядину и свинину, Осман притащил баранину, и вся компания под руководством
Мама, грозная и сосредоточенная, листает свой кондуит и диктует:
— Покидая Кушкол, вы забыли… Максим, «забыли» возьми в кавычки… сдать в библиотеку однотомник Распутина… А еще артист, благородных героев играет! Какая пропасть между видимостью и сущностью!.. Прошу вас… «вас» можешь с маленькой буквы, а то он подумает, что мы его уважаем… Дальше ты сам знаешь, ценная бандероль и прочее. Кошмар какой-то, от библиотеки ничего не осталось!
Мама преувеличивает, украдено десятка три книг, правда, хороших; из них удастся возвратить половину, это известно по опыту. Остальных нам уже не видать, книжный вор нынче работает квалифицированно.
— Вадим Сергеич! — продолжает диктовать мама. — Покидая Кушкол, вы случайно… также возьми в кавычки, пусть хоть покраснеет, прохвост! — прихватили с собой второй том Скотта Фицджеральда… И этот человек сидел у меня за столом!
— Пельмени со сметаной лопал, — подливает масла в огонь Гвоздь. — Будто их не мог скушать Рома. Хотя нет, пельмени для Ромы слишком грубая пища.
— Если их мало, меньше сотни, — развивает тему Олег. — В этом случае Рома предпочитает скушать на пари барашка.
Рома делает вид, что не слышит.
— Не издевайтесь над бедным мальчиком, — вступается Надя. — Рома, а ты в самом деле скушаешь сто пельменей?
— Сто пятьдесят, — скромно отвечает Рома. — Но лучше двести.
— Хвастунишка. — Надя недоверчиво смеется. — Пари?
— К вашим услугам. — У Ромы сверкают глаза. — Хорошо бы со сметаной.
— Аллыгатор! — возмущается Осман. — Надя, не спор с ним, у него не брухо, а бурдюк!
— Бур-рдюк! — радостно подхватывает Жулик. — Бар-рахло! Ведьма, хвост выр-рву!
Мама и Надя настораживаются, готовясь прикрыть ладонями уши (Надя — одно ухо, левое плечо у нее в гипсе), но Жулик сегодня — джентльмен, лорд на великосветском рауте. А может, шестое чувство ему подсказывает, что его ждет потрясающий сюрприз и лексикон придется срочно менять?
Я уже говорил, что у нас будет гость — вечером прилетает Алексей Игоревич. Мы не ждали его раньше осени и терзаемся догадками. Мама, неисправимый оптимист, преисполнена радужных надежд. Олег убежден, что академик, которому физиономия Гвоздя не внушила особого доверия, просто хочет забрать «россиньолы», пока их не сперли, а я, опасаясь разочарований, молчу. А про себя мечтаю, как это будет прекрасно, если мама торжествуя воскликнет: «Ну, что я вам говорила?!»
— Ну, что я вам говорила?! — торжествует мама. — Нытики вы все, маловеры!
Высокий гость принимает с дороги душ, а мы шумно поздравляем друг друга. Алексей Игоревич привез: чемодан с отличнейшими приборами и датчиками, предложение, которое вызвало у нас взрыв ликования, рюкзак с разными вкусными вещами и — подругу для Жулика!
Жулик настолько потрясен, что не отзывается, не сыплет бранью в ответ на мои провокационные вопросы, робко, как школьник, косится на свою суженую и поеживается, когда она его тормошит.