Белое пятно
Шрифт:
Бежит, не отрывая глаз от дуба, смотрит и никак не может понять, что это там белеет призрачно, закрыв вершину дерева? Бежит Яринка, торопится, даже и не предполагая, что именно ей - первой в этих краях за два долгих года - довелось встретиться с первым советским парашютистом.
Бежит Яринка. И дуб на глазах вырастает, будто торопится ей навстречу. Четкий, знакомый с детства до мельчайшего листика и веточки темный силуэт могучего дуба на яснеющем фоне звездного неба. Под ним непроглядно-темный круг густой тени, а над ним...
Бежит Яринка. И дуб, и черная тень, и белое привидение все ближе да ближе. Совсем уже рядом, и вдруг то ли из-под земли, то ли с неба:
– Стой! Стрелять буду!
От неожиданности Яринка Калиновская останавливается, будто наскочив на какую-то невидимую стену.
Голос прозвучал над нею подобно грому... Однако...
постой! Он ведь... в самом деле, это женский голос! Собственно, даже не женский, а скорее детский. И в этом голосе не испуг, а злость и слезы.
– Слышишь, ты, не подходи! Не подходи, говорю тебе в последний раз! Стреляю!..
Голос Насти и в самом деле дрожит, ломается от жгучих слез, отчаяния и растерянности. И то сказать!
Всего ждала, ко всему готовилась: V-фашистам, полицаям, собакам, хоть к самому Гитлеру! Но чтобы женщина...
Настя яростно рванулась всем телом и, ослепленная пронзительной болью, почувствовала, как в плече у нее что-то хрустнуло. И вот рука ее послушно сгибается в локте, быстро опускается в карман, пальцы уверенно, мягко стискивают холодную рукоятку пистолета.
– Стой! Слышь, не подходи! Стреляю!
– теперь уже звонко, с радостной уверенностью повторяет Настя.
И только теперь замечает наконец Яринка повисшую в тени густой кроны щупленькую фигуру, различает белое полотнище запутанного в ветвях парашюта...
А над степью уже рассветает.
Солнце еще не близко, но уже рождается в степи новый день.
– Да стою же, стою, - негромко и спокойно, чтобы и впрямь не напугать "приведение", наконец произносит Яринка.
Она стоит на полевой меже, еле заметной в зарослях пырея, полыни и медвяной кашки, в каких-нибудь десяти шагах от дуба.
– Стою. И стрелять не нужно. Ничего плохого я тебе не сделаю. Да и оружия у меня нет.
Минуту обе молчат. Что же говорить или делать дальше?
Наконец, более подготовленная ко всяческим неожиданностям, заговорила Настя:
– Ты что, одна здесь?
– Одна-одинешенька.
– И чего носит тебя нелегкая по ночам?
– А тебя?
– Меня!..
– чуточку обидевшись, свысока бросает Настя.
– Меня... Что ж тут удивительного? Нужно, вот и носит.
– Ну, так же и меня, - и Яринка, правда чуточку нервно, прыскает со смеху.
Невольно прыскает и Настя. И сразу же умолкает, становится суровой.
– Гм... а ты никого здесь поблизости не встретила?
– Ни единой души.
– Гм... подойди поближе, чтобы я лучше тебя
– Откуда же мне знать?
– То-то и оно... с первого выстрела - в яблочко!
Яринка шагает в тень под дуб. Поднимает голову и
теперь уже спокойно и внимательно разглядывает эту странную, которая невесть откуда и взялась тут, девушку.
– Тебя кто-то привязал?
– Никто меня не привязывал, - сердито, обиженно буркает Настя.
– А как же?
– так и не понимает Яринка.
– Само...
– Как само? Так ты и в самом деле...
– наконец догадывается Яринка, - с самолета?..
– У нее перехватило дыхание, и последние слова она уже не произносит, а шепчет горячим, сдавленным шепотом: - С нашего самолета? Правда?..
– С нашего, не с нашего! Правда, не правда! Ты лучше скажи, кто ты такая.
– Яринка, - сразу же охотно откликается девушка.
– Яринка Калиновская.
– И торопится добавить: - Здешняя я, комсомолка. Дочь лесника... Дом наш здесь, совсем близко. А ты?
– А что я? Ничего я...
– словно холодной водой облила ее Настя.
– Так я тебе и поверила! Лучше вот помоги. Я, конечно, и сама могла бы, - добавила предостерегающе, - только рука что-то побаливает...
– Сейчас. Одну минутку, - совсем не обижаясь, с радостью бросается к ней Яринка, уже навсегда, до конца своей жизни влюбляясь в эту совершенно неизвестную ей девушку, восторгаясь ее невероятной смелостью, ее героизмом.
Подумать только! Девчонка, одна, и на такое отважилась! Прыгнуть с парашютом неведомо куда!.. В самое, можно сказать, пекло! Мама родная!
И только теперь Яринка вдруг ощутила всю необычность, исключительность того, что происходит. И ту смертельную опасность, которая угрожает сейчас им обеим в чистом поле перед этим прозрачно-синим неотвратимым рассветом, и свою суровую ответственность. Такую ответственность, какой она, казалось, за два этих тяжелых и кровавых года оккупации, подполья, трудных заданий и смертельных опасностей еще, вероятно, и не испытывала.
Ведь впервые за два таких года увидела она человека оттуда, с далекой, пока недосягаемой, но такой родной Большой земли!..
Была, выходит, перед Яринкой Калиновской не просто советская девушка, нет! Это был в ее глазах Великий Посланец Великой Земли! И она, Яринка, отвечая сейчас за эту девушку перед их подпольем, перед "Молнией", перед целой страной, во что бы то ни стало обязана сделать все возможное и невозможное, чтобы спасти ее, защитить от врага, помочь.
А девушка повисла так высоко и запуталась в ветвях дуба так прочно, что сразу ей к не поможешь. Снизу даже рукой не дотянешься.
Тем временем уже светает... катастрофически быстро светает, как никогда раньше за всю короткую Яринкину жизнь.