Белое Рождество. Книга 1
Шрифт:
Деньги, которые Гэвин велел переводить ей, стали причиной их единственной размолвки. Габриэль считала, что ей достается слишком много. Гэвин утверждал обратное, замечая, что в Сайгоне он будет жить на командировочные, а значит, ему не нужна большая часть жалованья. А Габриэль деньги не помешают.
– Я не понимаю, – повторила Вань. Она сидела за кухонным столом, уныло взирая на дочь. – Я надеялась, что ты больше не будешь работать, дорогая, что ты будешь сидеть дома с малышом.
Габриэль отлично знала, что это заветная мечта матери. Знала она и то, что когда-нибудь ее придется разочаровать.
– Я не могу просиживать дома дни напролет, мама, – мягко произнесла она. – И тебе не советую. Ты должна гулять по вечерам. Поболтай с мадам Кастрис. Навести мадам Жарин. Заведи друзей.
Мать пожала плечами, почти как настоящая француженка, и чуть раздраженно ответила:
– В Сайгоне это было просто. Там у нас было много друзей – образованных, состоятельных людей, которые нас уважали. Конечно, теперь, когда папа уже не пользуется былым влиянием...
– Пора тебе забыть о том, как мы жили в Сайгоне, – твердо заявила Габриэль. – Мадам Кастрис и мадам Жарин небогаты, у них нет хорошего образования, но они могут стать тебе отличными подругами, если ты захочешь. – На улице громко загудел клаксон автомобиля Мишеля. – Ты обещаешь мне, что хотя бы попытаешься? – спросила Габриэль, подходя к дверям, открывая их и на мгновение останавливаясь в проеме. – Обещаешь пойти на прогулку, купить«папе газету у мадам Кастрис и провести с ней хотя бы немножко времени? А потом постучаться к мадам Жарин, пригласить ее подняться наверх и угостить чашечкой кофе?
Мишель вновь засигналил, на сей раз более настойчиво, и Вань нехотя отозвалась:
– Так и быть, дорогая. Я попробую. Ради тебя.
Габриэль бросила ей ослепительную улыбку, послала воздушный поцелуй, подхватила люльку с бесценным грузом и торопливо спустилась по каменным ступеням.
Помещение, в котором репетировала группа Рэдфорда Джеймса, располагалось над бистро на одной из улочек в старом районе. Дряхлый «ситроен» Мишеля, кашляя и плюясь дымом, промчался по улице Риволи и едва не столкнулся на углу с новехоньким «мерседесом».
– Почему ты думаешь, что он согласится прослушать меня? – спросила Габриэль и повернулась, желая убедиться, что люльке ничто не угрожает.
Водитель «мерседеса» все еще кричал им вслед что-то непотребное, но Мишель, не обращая внимания на его ругань, самодовольно произнес:
– Потому что Рэдфорд уже слышал, как ты поешь.
– Когда? Где?! – возмущенно воскликнула Габриэль. – Ты не говорил мне об этом!
Угловатое, почти юношеское лицо Мишеля озарилось улыбкой.
– Я утаил от тебя кое-что еще.
– А именно? – В глазах Габриэль вспыхнул грозный огонек. Мишель говорил таким робким голосом, что она заранее поняла: о чем бы ни шла речь, ей это не понравится.
Мишель остановил автомобиль у бистро; из окон второго этажа на улицу вырывались звуки рок-н-ролла.
– Рэдфорд переписал себе все песни, которые ты сочинила, – сказал он, торопливо выбираясь из машины.
– Черт побери! – гневно вскричала Габриэль, открывая свою дверцу, а потом и заднюю и вынимая люльку. – Как ты посмел, Мишель! Какая низость с твоей стороны! Это уж слишком... – Она осеклась, забыв о своем яростном возмущении, как только ее захлестнула волна звука. – Господи! – с изумлением произнесла она. – Сколько же народу в этой группе? Человек пятьдесят?
Мишель рассмеялся и повел ее наверх по деревянной лестнице.
– В настоящий момент семеро. Три гитары, два контрабаса и два фортепиано.
Послышались звуки «Некуда бежать». Поднявшись по ступеням, Мишель и Габриэль пересекли тесную лестничную площадку и вошли в комнату. Комната была пустая, если не считать музыкантов, их инструментов и чернокожей певицы в красном мини-платье, которая исполняла «Некуда бежать», довольно удачно копируя Марту Ривиз.
– Отлично, крошка. Великолепно, – прозвучал чей-то звучный голос. – На сегодня достаточно. Когда будет нужно, я тебе позвоню.
Казалось, женщина хочет возразить, но обладатель звучного голоса уже отвернулся от нее и взглянул на пришедших. Негритянка, раздумав спорить, накинула на плечи куртку и торопливо покинула помещение, метнув на Габриэль взгляд, полный бессильной ярости.
– Итак, – небрежно бросил Рэдфорд, поднимаясь со стула и кладя пальцы на бедра жестом, который мог показаться женственным, если бы не его греховно-мужественная внешность. – Значит, мне не померещилось и ты действительно здесь, малышка. – На его лице сверкнула белозубая улыбка невероятной ширины.
Габриэль мгновенно прониклась к нему симпатией, как будто впервые встретилась с человеком, которого хорошо знала заочно.
– Да, тебе не померещилось, и это действительно я. – Едва сдерживая смех, она поставила на пол люльку и двинулась навстречу Рэдфорду.
Это был самый великолепный мужчина из всех, кого Габриэль встречала в жизни. Она чувствовала, что к их взаимной приязни каким-то непостижимым образом примешивается мгновенно вспыхнувшее эротическое влечение. Если бы она познакомилась с Рэдфордом год назад, не колеблясь прыгнула бы к нему в постель. Но этого не случилось, она вышла замуж, и единственная постель, в которую она была готова прыгнуть теперь, была постель Гэвина.
Рэдфорд взял Габриэль за руки и, улыбаясь, смотрел на нее сверху вниз. Она прочла в его глазах то, что и так уже знала.
– Дорогуша, когда я смотрел твои выступления, ты казалась мне маленькой, но, черт побери, вне сцены ты и вовсе крошка!
Габриэль издала грудной смешок. На ней были туфли с высокими шпильками, которые прибавляли ее росту по меньшей мере тринадцать сантиметров. Она подавила желание сбросить обувь и заявить, что, хотя она и маленькая, у нее большой голос. Он сам услышит, и уже очень скоро. И Мишель тоже.
Рэдфорд повел ее к роялю, и на губах Габриэль мелькнула улыбка. Песни, которые она исполняла в клубах, не требовали использовать всю силу голоса. Она не знала, удастся ли ей поразить Рэдфорда, но предвидела, что для Мишеля ближайшие минуты окажутся настоящим потрясением.
– Что мне спеть? – спросила она, ничуть не сомневаясь, что сможет исполнить любую песню именно так, как того желает Рэдфорд.
Ее задорная самоуверенность ничуть не смутила Рэдфорда.
– Надеюсь, ты понимаешь, что у нас очень серьезные запросы? Я хочу сказать – нам нужен классный голос, вдобавок чтобы в нем были чувства. Я знаю, чувств тебе не занимать, но мы не клубный оркестр и нам не нужны голоса, которые звучат в дешевых клубах.