Беломорско-Балтийский канал имени Сталина
Шрифт:
Беломорские поэты — Терентьев, Кремков, Карелин, Карюкин, Крошкин, Смиренский, Дмитриев, Дорофеев и другие — не устают снабжать все агитбригады действенным, «бьющим в точку» материалом.
Сергей Кремков обращается к 4-му вселагерному слету:
Шире знамена развертывай. Солнце червонцы льет. Это — наш слет четвертый, Это — решающий слет.Повенецкая бригада превращается в подлинный отряд «скорой товарищеской
Этот отряд бросают туда, где неблагополучно, где работа хромает.
Агитбригада устраивает организованные разводы, выход на работу с музыкой.
Выходят лагерники из бараков на зимней заре. Не все еще проснулись как следует, еще бы часок поспать. Трасса лежит в утренних огнях. И вдруг песня рядом, близко. Песня встречает их на пороге и идет с ними нога в ногу.
Бригадиры, будьте зорки, На канал смотри не с горки, Чаще опускайся вниз, Там за качество борись.А не то и в самый барак проникает песня и будит спящих.
Частушки пели под музыку
В Сороке агитбригада выступает на валунах. Суровый мшистый камень становится эстрадой. Но рабочие внизу слушают с усмешкой:
— На валунах плясать и петь проворны, а вы вот эти валуны вместе с нами отвалите. Небось, не отвалите!
— А вот навалимся и отвалим, — отвечает агитбригада.
И, спустившись с валунов, помогает рабочим —
Не только песнями, народными русскими, Но и мускулами. Не только культурой, Но и кубатурой.Однажды на первом из участков вышла нехватка с обувью. А работать надо было на плывуне.
— Не пойдем, не станем в лаптях работать, — бузят лагерники. — Что в самом деле? — И еще разные слова добавляют.
Агитбригада тут как тут. Башмаки потихоньку скинули, лапти надели и с лопатами на плывун. За четыре часа 200 процентов сделали. Каналоармейцы увидели, что и в лаптях плывун взять можно.
В 6-м отделении агитбригада видит — ударники в плохом бараке живут. Холодно, стены плохо проконопачены и, главное, одеял нет. А в теплой конторе у техперсонала по два одеяла имеется. И вот немедленно по инициативе агитбригады были изъяты все эти дополнительные одеяла, в придачу агитбригада и свои собственные одеяла отдала. Согрела товарищей.
За Тунгудой на север шел Сосновец. Это был сложный узел. Строил его Риентович. Он, по уверениям Хрусталева и других инженеров, много путал. Кроме того он был упрям, не допускал к своей работе никого, пока не увидел, что дело плохо. Ему дали в помощь Полетаева, который помог закончить работу.
Как бы далеко ни был участок от Медвежки, но от тех, кто сидел там в центральном
Командиры канала появляются то там то здесь на различных участках фронта.
Да, северный фронт отстает. Некоторые пункты позорно проваливают работу.
Фирин вызывает Успенского:
— Надо, товарищ Успенский, поехать в Сосновец.
— Слушаю!
— Так вот, к первому марта сдай четвертое отделение своему заместителю Заикину — он справится с доделкой, а сам принимай седьмое отделение.
— Слушаю!
— К первому мая канал должен быть кончен. Я получил приказ из Москвы, нам тянуть не позволят.
— Слушаю!
Успенский умел вызывать в людях подъем настроения. Кроме того, Успенский обладал важным производственным качеством — маневренностью. Он схватывал все быстро и ориентировался быстро. О нем говорили инженеры:
«Нас в Успенском поражает то, что он, не имея технического образования, необыкновенно быстро осваивал все технические вопросы и логика его мышления была такова, что нам, старым инженерам, он указывал иногда на неправильности».
Этим Успенский походил на Рапопорта, больше всех чекистов на канале занимавшегося техникой и разбиравшегося в ней.
Итак, Успенский приехал в Сосновец. Прорыв в Сосновце можно было назвать в известном смысле «гужевым».
В Сосновце падали лошади. Падеж принимал угрожающие размеры.
Лошади падали и на конюшне. Утром конь не встает — и баста. Трогают ногой — окостенел. В стоило ставят другого коняку, пригнанного вчера из другого пункта. Лошадь водворялась на новом месте. Проходит день, другой, и вновь прибывшая лошадь начинает чесаться, сначала легко, потом настойчиво о стены, о кормушку. Лошадь заразилась чесоткой.
Павшие считались сотнями и сотнями — чесоточные. В конюшни страшно было войти.
Конюхи были здесь редкими гостями. Они даже не каждый день засыпали кормушки, редко загребали намерзшие комья навоза, поили лошадей не досыта и спеша уходили под жалобное ржание. В конюхи пролезли врангелевские казаки, которые в лагерях продолжали свою вредительскую работу. На конюшню приезжает дежурный:
— Подавай лошадей, начальник требует.
— Ему?
— Не ему, а на трассу.
— На трассу? — удивился фельдшер. — Да разве они могут на трассе работать? Они в помещении и то дохнут…
Лучшие ударники были на трассе, но и там не все было благополучно.
Десятники не утруждали себя работой. Многие засыпали на трассе у костра. И был даже такой случай, что бригада из одних лодырей, прокурив всю смену, сдала проснувшемуся десятнику участок, который делала другая бригада.
Десятник со сна принял. Записал им перевыполнения. Они с гамом и хохотом ввалились в барак. Еще бы не смеяться — так провели десятника!
Решили по такому поводу выпить. Достали, выпили. Захотели конфет. Нашлись большие любители мармелада.