Беломорско-Балтийский канал имени Сталина
Шрифт:
И мы ему сказали: постараемся.
А когда я пришел домой, то вы можете себе представить, сколько было радости. Моя мама упала в обморок от счастья, и я боялся, что она умрет. А Мария и все друзья собрались, как на свадьбу. Были нежные речи. На столе стоял самовар. И мы все сидели и удивлялись превратностям жизни.
Нет, революция не произвела на меня впечатления. И я к своему делу не остыл.
Да, конечно, я дал Временному правительству обещание не возвращаться к старому, но
Я стал большим мастером в этом деле и сам удивлялся, как это случилось и как чисто я веду свою работу.
Я стал иметь большие деньги, стал поигрывать в картишки и так далее, стал выпивать и не чуждался никаких удовольствий. А моя жена Мария была все равно как пьяная, — так она меня любила, и так она не замечала ничего.
А у нас в это время были в Грузии меньшевики.
Жена моя чудесно одевалась, и мы жили на Армянском базаре. А в нее влюбился один национальный гвардеец Вассо.
Он ей сказал:
— Знаешь, я решил твоего афериста убить во что бы то ни стало. И тогда ты непременно будешь моей. Я положил конец твоей старой жизни…
И вот я сижу как-то в ресторане, и вдруг прибегает Мария. И я вижу — она до крайности встревожена. Она взволнована и боится и так мне отвечает:
— Пойдем скорее, душка. Вассо сегодня хочет тебя непременно убить. Он тебя ищет. Он мне поклялся тебя застрелить.
Я говорю:
— Иди домой, а я вслед за тобой приду.
И вдруг входит Вассо. У него тут винтовка, тут маузер, и тут холодное оружие. И он лицо имеет такое неприятное, что я содрогаюсь от своей участи.
Он садится напротив меня. Он кладет свой маузер на стол. И вешает винтовку на спинку стула. И он так мне говорит:
— А вчера мы до чорта расстреливали вашего брата.
А тогда мне случилось все равно. Я был подвыпивши. Я был немного под мухой. Меня вдруг оскорбили его слова. Я ударяю кулаком по столу и ему отвечаю:
— Вы, черти, палачи — вот кто вы есть такие. Вы любите людей убивать. Вы есть гады своей страны и своего времени.
Вот он страшно закричал, схватил свой маузер и выстрелил в меня, но я вдруг вскочил на окно и прыгнул вниз.
И вот я прибежал домой.
Мы взяли поскорей с Марией кое-что и шли две станции пешком. Потом мы взяли билеты и поехали в Батум.
А Вассо, как я узнал после, прибежал на вокзал и там стрелял в мирных жителей.
А в Батуме у нас была большая работа. Там у меня были подкуплены агенты Уголовного розыска — некто Риза и армянин Самсон — и также еще один грек и кроме того начальник Уголовного розыска Тоненберг. А также я был в контакте с начальником милиции и делился с ним деньгами. И еще платил кое-что участковым приставам.
Я безнаказанно делал преступления, всем им хорошо платил и никогда не сидел, и они передо мной заискивали.
В
А жил я тогда у своего маленького брата, и там же была крошечная сестра, которая сейчас врач. Она сейчас доктор медицины. Я жил тогда очень хорошо. Вся комната у меня была в коврах, и стояли цветы, и лучшая еда у меня не сходила со стола.
И чего, чего у меня тогда не было! Одним словом, жил я тогда по-барски.
А в это время англичане решили передать Батум грузинам.
А мне знакомые сказали, что Вассо меня ищет, он разгромил к чорту всю мою квартиру в Тифлисе и сейчас хочет приехать в Батум, чтобы со мной рассчитаться.
Вот тогда я пришел в английское управление к оккупационному командованию, взял паспорт для себя и для Марин, и вскоре мы отбыли в Турцию, в Константинополь.
Но там у нас, за границей, дела пошли сложней. Денег у меня не было, только были ковры. И в смысле заработков произошла заминка Надо было приглядеться к новым людям, и что они хотят, и что им нужно, и тогда уже действовать.
А моя жена Мария была магазинная воровка, и в это время она меня сильно выручила своим международным делом.
Она ходила по магазинам и воровала материи. Она чудно одевалась, была очень красивая собой и ей никто не решался ничего сказать, даже если видели что-нибудь похожее. Она была удивительно красивая — трудно даже описать, — что ротик, что глазки, что ножки.
На нее турки глядели и говорили: «О!»
Но вот вскоре приехали в Константинополь наши ребята из Тифлиса и Кутаиса. И тогда мы решили снова продавать камни за бриллианты.
Я сказал:
— Они подумают, что мы награбили в России, и нам все поверят.
И вот мы стали снова прилично зарабатывать.
И я снова стал заниматься алкоголем, стал посещать шантаны, играть в карты и трепаться с шансонетками. Меня увлекала заграничная жизнь, которой я раньше не видел. А Мария плакала от этих дел и сказала, что она от меня уйдет, если я буду вести себя по-прежнему.
Но я не обращал на нее внимания. Я все равно как с ума сошел от новой заграничной жизни.
Мы тогда очень хорошо зарабатывали. Ихние агенты Уголовного розыска нас отлично знали. Мы им порядочно платили, и они нас не трогали. Они были большие взяточники и любители денег.
Но ихний шеф полиции про это узнал. Он арестовал одного своего агента. А нас велел поймать во что бы то ни стало.
И вот нас, меня и двоих моих приятелей — Мишку Антошвили и Пашку Казанцева, вскоре поймали и отвели в ихний Мудриет, т. е. в Уголовный розыск.
Но мы сумели откупиться на этот раз. Мы дали следователю денег и бриллиантов.