Белоснежка должна умереть
Шрифт:
— Да!
Ему было лет пятьдесят. Несмотря на то что день только начался, от него пахло алкоголем. Его коричневый рабочий комбинезон уже, наверное, забыл, что такое стиральная машина.
— Господин Вагнер? — начала Пия. — Уголовная полиция Хофхайм. Мы хотели бы поговорить с вами и с вашей женой.
Он побелел и уставился на нее своими водянистыми красноватыми глазами, как кролик на удава. В этот момент во двор въехала машина, хлопнула дверца.
— Вот… вот приехала… жена… — пролепетал Вагнер.
Андреа Вагнер вошла в мастерскую, стуча каблуками по бетонному
— Мы приехали сообщить вам, что несколько дней назад были найдены останки вашей дочери, — сказал Боденштайн, представившись фрау Вагнер.
Несколько секунд никто не произносил ни слова. Манфред Вагнер всхлипнул. По его небритой щеке скатилась слеза, и он закрыл лицо руками. На его жену известие, казалось, не произвело особого впечатления.
— Где? — спросила она коротко.
— На территории старого военного аэродрома в Эшборне.
Андреа Вагнер глубоко вздохнула:
— Наконец-то…
Эта короткая реплика заключала в себе такое облегчение, какое не выразить и в десяти предложениях. Сколько дней и ночей тщетных ожиданий, страха и отчаяния было позади у этих двух несчастных супругов? Каково им было жить здесь, где их постоянно преследовали призраки прошлого? Родители второй пропавшей девушки уехали, а Вагнеры не смогли бросить фирму, единственный источник средств к существованию. Они вынуждены были остаться, хотя надежда на возвращение дочери с каждым днем становилась все иллюзорнее. Одиннадцать лет неизвестности, очевидно, были для них настоящим адом. Может быть, возможность похоронить дочь и проститься с ней облегчит их муки.
— Не надо, оставь! — отмахнулась Амели. — Ничего страшного. Ну, будет синяк, подумаешь!
Еще не хватало ей раздеваться и показывать Тобиасу то место, куда ее пнул этот урод! Ей и так было стыдно предстать перед ним в таком жутком виде — грязной и страшной.
— Но бровь лучше бы зашить…
— Ерунда! До свадьбы заживет.
Тобиас раскрыл рот от удивления, когда увидел ее в половине восьмого у себя на крыльце, всю в крови и грязи. Она рассказала ему, как на нее только что напали двое в масках у него во дворе. Он усадил ее на стул в кухне и осторожно стер ей с лица кровь. Кровотечение из носа прекратилось, а рваная рана над бровью, которую он кое-как залепил двумя полосками пластыря, опять начала кровоточить.
— Классно у тебя получается!
Амели криво улыбнулась и затянулась сигаретой. Ее как-то странно знобило, сердце колотилось, и это не имело никакого отношения к нападению, а было связано только с Тобиасом. Вблизи и при дневном свете он выглядел гораздо лучше, чем ей показалось в прошлый раз. Прикосновения его рук действовали на нее электризующе, а от этого озабоченно-задумчивого взгляда необыкновенно голубых глаз у нее чуть ли не кружилась голова. Неудивительно, что за ним бегали все девчонки в Альтенхайне!
— Я вот все думаю: что они
Она с любопытством осмотрелась. Значит, в этом доме были убиты две девушки, Белоснежка и Лаура.
— Наверное, поджидали меня. А ты им помешала, — ответил Тобиас.
Он поставил на стол две чашки и сахарницу, потом достал из холодильника молоко.
— Ты так спокойно это говоришь! Ты что, совсем не боишься?
Тобиас прислонился к плите и скрестил на груди руки.
— А что мне делать? Спрятаться? Или удрать? Этого они от меня не дождутся.
— А кто это мог быть, ты не знаешь?
— Нет. Но догадываюсь.
Амели почувствовала, что ей становится жарко под его взглядом. Что же с ней происходит? Такого с ней еще не бывало! Она уже не решалась смотреть ему в глаза, боясь, что он все прочтет у нее на лице и поймет, какое действие на нее оказывает.
Кофеварка издавала какие-то ненормальные, хриплые звуки и выпускала целые облака пара.
— Ее давно пора чистить от накипи, — сказала Амели.
Неожиданная улыбка вдруг осветила его мрачное лицо и совершенно преобразила его. Амели уставилась на него как зачарованная. Ей вдруг захотелось защитить его, помочь ему.
— Кофеварка — не самый главный пункт на повестке дня, — усмехнулся он. — Сначала мне нужно навести порядок на участке.
В эту минуту раздался звонок в дверь. Тобиас подошел к окну, и улыбка мгновенно исчезла с его лица.
— Опять легавые! — сказал он с напряжением. — Тебе лучше смыться. Я не хочу, чтобы они тебя здесь видели.
Она кивнула и встала. Он провел ее через прихожую к другой двери.
— Пройдешь через кухню в хлев. Сможешь одна?
— Ясное дело. Я не боюсь. Сейчас, когда уже рассвело, эти типы вряд ли будут торчать на улице, — ответила она с нарочитой невозмутимостью.
Они встретились глазами, Амели потупила взгляд.
— Спасибо, — тихо произнес Тобиас. — Ты смелая девушка.
Амели смущенно отмахнулась и повернулась к двери. Но тут Тобиас что-то вспомнил.
— Подожди!
— Что?
— А зачем ты пришла к нам во двор?
— Я узнала на фото в газете человека, который столкнул твою мать с моста, — ответила она после небольшой паузы. — Это Манфред Вагнер. Отец Лауры.
— Опять вы!.. — Тобиас не скрывал своего раздражения по поводу очередного визита полиции. — У меня мало времени. Что вы еще хотели?
Пия принюхалась. Пахло свежезаваренным кофе.
— У вас гости? — спросила она.
Боденштайну показалось, что он видел на кухне еще кого-то, скорее всего — женщину с темными волосами.
— Нет у меня никаких гостей.
Тобиас стоял в дверях, скрестив на груди руки. Он не предложил им войти, хотя пошел дождь.
— Я смотрю, вы тут вкалывали за троих! — одобрительно произнесла Пия и улыбнулась. — Просто образцовый порядок!
Ее любезность не произвела на Тобиаса никакого впечатления. Он по-прежнему был холоден и неприступен и всем своим видом выражал неприязнь к непрошеным гостям.