Белоснежка должна умереть
Шрифт:
— Александр Гаврилов… — произнесла она и остановилась. — Полярник и альпинист…
— Что? — Боденштайн удивленно уставился на нее.
— Это он, мужчина, с которым Козима была в ресторане… — пояснила Пия и мысленно закончила фразу: «И с которым она, без всяких сомнений, трахается…»
— Ну конечно. — Боденштайн провел ладонью по лицу. Он говорил скорее с самим собой. — То-то мне этот тип показался знакомым. Козима сама познакомила нас… Кажется, на ее последней кинопремьере. Они несколько лет назад планировали какой-то совместный проект, из которого ничего не получилось.
— Может, это действительно просто деловая встреча? —
Боденштайн посмотрел на нее, подняв брови. В его глазах на секунду мелькнула ироническая искра, но тут же погасла.
— Я не слепой, — ответил он. — И я видел больше чем достаточно. Моя жена спит с этим типом. И давно. Может, это и хорошо, что мне больше не надо себя обманывать.
Он так стремительно пошел дальше, что Пии пришлось чуть ли не бежать, чтобы не отстать от него.
Тис все знает, а полиция очень заинтересовалась этой историей. Ты должен что-нибудь сделать. Тебе есть что терять!
Буквы на мониторе расплывались перед его глазами. Этот мейл пришел на его официальный адрес в министерство! Страшно даже представить себе, что было бы, если бы это прочитала секретарша! Обычно она утром распечатывала его мейлы и оставляла их у него на столе. А сегодня он случайно оказался в кабинете раньше ее. Грегор Лаутербах, закусив губу, кликнул на адрес отправителя: belosnezhkal997@hotmail.com. Кто же за этим скрывается? Кто? Кто? Кто? Этот вопрос не давал ему покоя с того момента, как он получил первое письмо. Он ни днем ни ночью не мог думать ни о чем другом. Страх обрушился на него, как лихорадка.
От стука в дверь он вскочил, как будто его ошпарили кипятком. При виде его лица ежеутреннее приветствие застряло у Инес Шюрманн-Лидтке в горле.
— Вы себя неважно чувствуете, шеф? — с тревогой спросила она.
— Да… — прохрипел Лаутербах и тяжело опустился в кресло. — Кажется, подхватил грипп.
— Может, отменить все ваши сегодняшние встречи и звонки?
— А есть что-нибудь важное?
— Нет, ничего срочного. Я вызову Фортхубера, и он отвезет вас домой.
— Хорошо. Спасибо, Инес.
Лаутербах кивнул ей и немного покашлял. Секретарша вышла. Он опять уставился на мейл. Белоснежка… Его мысли неслись по кругу. Он закрыл сообщение, щелчком правой кнопки мыши блокировал отправителя и переслал сообщение на его адрес как не достигшее адресата.
Барбара Фрёлих сидела за кухонным столом и тщетно пыталась сосредоточиться на кроссворде. После трех дней и ночей неизвестности ее нервы были на пределе. В воскресенье она отправила малышей к своим родителям в Хофхайм, а Арне в понедельник пошел на работу, хотя шеф предлагал ему остаться дома. Но что ему делать дома? С тех пор время словно остановилось. Амели как в воду канула — никаких следов и известий. Ее мать три раза звонила из Берлина, движимая скорее чувством долга, чем тревогой за дочь. Первые два дня к ней еще заходили женщины, утешить и поддержать ее, но, поскольку они были мало знакомы, гостьи чувствовали себя неуютно и, посидев немного на кухне и не зная, о чем говорить, спешили поскорее уйти. А вчера вечером они с Арне к тому же еще и крепко поссорились. Это была их первая ссора за всю совместную жизнь. Она упрекнула
— Полиция найдет ее, — сказал он в конце концов и ушел в ванную.
А она осталась в кухне, беспомощная, растерянная и одинокая. Она вдруг увидела мужа другими глазами. Он трусливо стремился спрятаться от всех проблем за свою работу и привычную, размеренную обыденность. Интересно, он вел бы себя иначе, если бы пропали Тим или Яна? Единственная его забота в жизни — как бы не стать объектом для сплетен и пересудов!
После этого они не сказали друг другу ни слова. Потом молча лежали рядом в постели. Через десять минут он уже храпел, спокойно и размеренно, как будто ничего не произошло. Никогда в жизни она еще не чувствовала себя такой одинокой и несчастной, как в ту ужасную, бесконечную ночь.
В дверь позвонили. Барбара Фрёлих вздрогнула и поднялась со стула. Неужели опять одна из этих кумушек, которые приходят с фальшивым выражением сочувствия только затем, чтобы завтра похвастать в лавке Рихтер эксклюзивным репортажем. Она открыла дверь. На крыльце стояла незнакомая женщина в очках.
— Добрый день, фрау Фрёлих! — сказала незнакомка. — У нее были темные короткие волосы, бледное серьезное лицо с синеватыми кругами под глазами. — Марен Кёниг, старший комиссар уголовной полиции Хофхайм. — Она показала удостоверение. — Я могу войти?
— Да-да, конечно. Пожалуйста. — Сердце у Барбары Фрёлих тревожно забилось. У этой женщины такой серьезный вид, как будто она пришла с плохой новостью. — Что-нибудь новое об Амели?
— К сожалению, нет. Но мои коллеги выяснили, что ее друг Тис дал ей какие-то картины. Хотя в ее комнате их не обнаружили.
— Мне ничего не известно об этих картинах. — Она растерянно покачала головой, разочарованная тем, что женщина-полицейский не могла сообщить ничего нового.
— Может быть, мы еще раз посмотрим в ее комнате? — предложила Марен Кёниг. — Эти картины, если они действительно существуют, могут иметь огромное значение для следствия.
— Да, конечно. Проходите.
Барбара Фрёлих провела ее наверх и открыла дверь комнаты Амели. Стоя на пороге, она наблюдала, как женщина-полицейский осматривала шкафы, опускалась на колени и заглядывала под кровать и под стол. Потом она отодвинула от стены бидермейерский комод.
— Потайная дверь! — произнесла Марен Кёниг и повернулась к хозяйке. — Я могу ее открыть?
— Конечно. Я и не знала, что здесь есть потайная дверь.
— В домах с крутыми крышами часто имеются такие ниши, которые используются как подсобные помещения, — пояснила женщина-полицейский и в первый раз улыбнулась. — Особенно если в доме нет чердака.
Она присела на корточки, открыла маленькую дверцу и залезла на четвереньках в нишу между стеной и крышей. В комнату повеяло холодом. Через несколько минут она вернулась, держа в руках толстый рулон, завернутый в бумагу и аккуратно перевязанный красной лентой.
— Боже мой! — воскликнула Барбара Фрёлих. — Вы и в самом деле что-то нашли!
Старший комиссар полиции Марен Кёниг поднялась на ноги и отряхнула пыль с брюк.
— Я возьму эти картины с собой. Если хотите, я напишу вам расписку в получении.