Белые флаги
Шрифт:
– Тебя выпустят!
– Почему ты так думаешь?
– Потому что нет на свете тяжелее греха, чем держать в тюрьме невинного человека.
– Я не первый, не последний, Шошиа!
– Это верно. Половина всех узников в мире сидит без вины... По крайней мере, попались они случайно... А тебя, вот увидишь, отпустят не сегодня, так завтра!
– Заверил меня Шошиа таким тоном, словно решение о моем освобождении лежало у него в кармане и он скрывал его лишь из боязни остаться в камере один.
– Твоими бы устами да мед пить!
– обрадовался я.
– Так вот, про Майдан...
– Как же так!
– удивился я.
– Человек имеет частную чайную, не чайную, а бордель, и никто его не трогает?!
– Эх, дорогой мой, сколько я там видел людей, кому именно и положено ловить таких частников... Нам бы с тобой столько червонцев...
– произнес Шошиа мечтательно.
– Не верю!
– Поспорил бы я с тобой, да где тебя потом искать!.. Говорю, выйдешь отсюда, сходи к нему, сам увидишь... Учти только, чай у Азиза чуть дороже того, что продают в чайной напротив университета. Понял?
– Понял...
– В той комнате - пять маленьких столиков. Каждый столик - на двоих, на парочку... Над каждым столиком висит клетка с канарейкой. Пять клеток... И каждая канарейка берет не меньше пяти октав, а то и больше. Цена такой канарейке от ста пятидесяти до двухсот рублей... Ты, наверно, слышал - соловей в году поет три месяца, начиная с мая. А канарейка поет круглый год! Теперь представь себе эту комнату. Полумрак... Воздух пропитан ароматом чая, восточных пряностей и сигаретного дыма... В комнате тепло... Поют канарейки... Чай, канарейка и... любовь. А? Представляешь себе? Ничего слаще я не видел. Это был рай... Уходя, я оставлял Азизу, лично Азизу, сто рублей... Не вздумай только спрашивать - откуда да каким образом я доставал деньги... Доставал! Ведь терпят верующие? Мучаются и терпят. А зачем? Чтобы после смерти попасть в рай! И я терпел, мучился, из кожи лез вон, чтобы попасть в этот рай. Ну, ладно... Канарейки, знаешь, они до того привыкают к клетке, если выпустить - умрут! Потому что не в состоянии прокормить себя. Если даже найдется канарейка, способная найти себе корм, все равно она погибнет - сожрет кошка. А почему, знаешь? Потому что поющая канарейка забывает обо всем на свете. Она поет, закрыв глаза, ничего не замечая вокруг себя. И кошка легко подбирается к ней... Одним словом, канарейка и клетка - неотделимы. Но и в клетке канарейки умирают. Азиз жаловался мне, что его канарейки умирали через два-три месяца, - не выдерживали табачного дыма и спертого воздуха. Канарейки умирают в раю! А ты хочешь, чтобы я жил здесь да еще рассказывал тебе веселые истории? Нет, не получится, дорогой Заза!
– Что с тобой говорить, Шошиа, у тебя мозги набекрень!
– Кто же их должен выправить?
– Кто - не скажу, но тот, кто возьмется за эту операцию,
– Да не такой уж я безнадежный больной, Заза! Вот если случится чудо и меня простят...
– Простят?
– Ну, не простят, конечно, но... Если дадут мне мало...
– Сколько, например, Шошиа?
– Скажем, пятнадцать... Нет, пятнадцать - это много!.. Десять, девять, семь... Пять!
– Шошиа взглянул на меня глазами побитой собаки. Я отвел взгляд.
– Ладно, дали тебе пять лет... Что ты сделаешь?
– Как только вернусь, повидаю детей!
– Потом?
– Потом... Прогоню жену!
– Потом?
– Потом приду к Сиран и скажу: "Сиран, дорогая моя, пойдем ко мне..." - Шошиа, точно поющая канарейка, закрыл глаза... Я громко рассмеялся.
– Ты чего?!
– вздрогнул Шошиа.
– Знаешь, Шошиа, ты со своей Сиран напоминаешь анекдот про того сумасшедшего, который бил окна...
– Какого сумасшедшего?
– О, это старый анекдот...
– Расскажи, для меня все анекдоты - новые!
– попросил Шошиа.
– Ходил по Тбилиси один сумасшедший и бил в окнах стекла... Одевался он чисто, был вежлив и добр, не попрошайничал. Вот только ходил и бил стекла.
– Как это - бил стекла? А куда смотрела милиция?
– удивился Шошиа.
– Дай же рассказать!
– Ну, ну!
– Милиция его ловила, отводила в дом умалишенных. Держали его там неделю, потом, видя, что он человек вполне нормальный, брали с него расписку и освобождали...
– Дальше?
– Дальше повторялось все сначала. Каждый день он разбивал не меньше пятнадцати стекол. Только бил с умом, - менял кварталы. В старых-то его уже знали...
– Ты смотри!
– Так он обошел весь город... Теперь считай: в году 365 дней. В среднем по 15 окон, это
365
x
15
– -----
1825
+
365
– -----
5475
пять тысяч четыреста семьдесят пять оконных стекол!
– Как же он их бил?
– Стрелял из рогатки!
– Ва-а!
– Теперь, если учесть, что вставить каждое стекло стоит три - пять рублей, в среднем четыре рубля, то получится, что он причинял городу убыток
5475
x
4
– -----
21900
в двадцать одну тысячу девятьсот рублей новыми деньгами. Это, брат, годовой бюджет некоторых районов!.. Наконец поймали его и опять поместили в сумасшедший дом. На сей раз продержали его долго. Ждал он месяц, другой, третий, год, - видит, плохо дело, не выпускают. Пошел тогда он к врачам и спросил:
– Что вы собираетесь делать со мной дальше?
– А что ты сам собираешься делать?
– спросили врачи.
– Как ты себя чувствуешь?
– Я всегда чувствовал себя хорошо, а теперь - просто отлично! обрадовал он врачей.
– Вот и прекрасно! Покажем тебя главному врачу.
– Здравствуйте!
– поздоровался главврач.
– Здравствуйте!
– ответил сумасшедший.
– Как вы себя чувствуете, дорогой?
– участливо поинтересовался главврач.
– Благодарю вас, хорошо. А вы как себя чувствуете?
– вежливо спросил главврача сумасшедший.