Белые флаги
Шрифт:
– Спасибо... Как вы поступите, если мы вас сейчас отпустим домой? спросил главврач.
– Так же, как и вы!
– ответил сумасшедший.
– То есть?
– заинтересовался главврач.
– Пойду домой!
– объяснил сумасшедший.
– Слышите?
– обернулся главврач к врачам.
– А дальше?
– Поступлю на работу, подыщу себе место этак рублей на четыреста пятьсот в месяц - больше мне не нужно, человек я одинокий - и заживу спокойно.
– Да кто же тебе,
– удивился главврач.
– Почему же, уважаемый?
– обиделся сумасшедший.
– Чем я хуже других дураков?
– Да нет, ничуть не хуже!
– поправился главврач.
– Потом я женюсь!
– продолжал сумасшедший.
– Молодец!
– одобрил главврач.
– Дальше?
– Справлю свадьбу.
– Потом?
– Потом...
– Сумасшедший смутился.
– Потом, когда разойдутся гости, отведу жену в спальню, погашу свет...
– Понятно, понятно!
– прервал его главврач.
– Что вам понятно, уважаемый?
– спросил удивленно сумасшедший.
– Достаточно... Дальше уже неинтересно!
– улыбнулся главврач.
– Что вы, уважаемый! Интересное только начинается!
– Нет, нет! Не нужно!
– всполошился главврач, беспокойно поглядывая на врачей-женщин. Но остановить сумасшедшего было уже нельзя.
– Когда разойдутся гости, - продолжал он, - отведу жену в спальню, погашу свет, уложу ее в постель...
– Потом, потом?!
– подскочил Шошиа.
– Сниму с нее платье, сорочку, трусы, вытяну из них резинку, сделаю себе рогатку и пойду бить стекла!
– Тьфу! Мерзавец! Дурак! Испортил все дело!
– Шошиа был вне себя от досады.
– Ничего, Шошиа, он получил свое, - отправили обратно в палату! успокоил я Шошиа.
– Потом?
– Потом, спустя год, выяснилось, что наш сумасшедший был в сговоре со стекольщиком. Вот и все!..
– А при чем тут я?
– спросил Шошиа.
– При том, что каждый раз, о чем бы ты ни говорил, в конце концов ты сворачиваешь на то, как прогонишь жену и женишься на Сиран!
– объяснил я.
– Все равно прогоню!
– вздохнул Шошиа...
ВИДЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Сон заключенного должен походить на рай. И пусть в этом раю поют канарейки... Сон заключенного должен походить на мечту - пеструю и красивую, как радуга, - не так ли, Шошиа?
Во сне ему должна сниться возлюбленная - краса несказанная, прильнувшая к его груди, - не так ли, Шошиа?
Во сне он должен быть вольным, как орел, и гордо парить над миром, широко расправив крылья, - не так ли, Шошиа?
Ложем ему должны служить цветы, подушкой - луна, а покрывалом звездное небо, - не так ли, Шошиа?
Он должен увидеть во сне такое, чтобы ему не захотелось просыпаться, - не так ли, Шошиа?
Во
Но если и во сне я сижу в тюрьме, слышу твое хныканье, и во сне меня кусают клопы, и во сне я вижу через отверстие в двери настороженный глаз надзирателя, ем тюремную пищу и жду, когда возвестит о моей судьбе зажатый в руке следователя колокольчик, - то что же это за сон? Ведь такой сон ничем не отличается от яви. Не так ли, Шошиа?
Вот и сейчас во сне я вижу тебя. Ты сидишь на своей галерке, смотришь в окошко, поешь свои песни и мечтаешь превратиться в скворца и улететь. А как же я? Неужели ты оставишь меня одного? Не улетай, Шошиа!
Шошиа отрицательно покачал головой:
– Не могу больше, Заза! Душа истомилась! Иссякли мои силы!
– Не губи меня, Шошиа! Не покидай меня!
– Я должен улететь, Заза!
– Не улетай, Шошиа!
– Не могу больше! Завтра начинается суд... Я не вынесу этой муки!
– Как же ты улетишь, ведь ты не птица?
– Улечу! Захочу - и превращусь в птицу!
– Дуралей ты, Шошиа!
– Захочу - и превращусь в птицу! Хочешь, я и тебя превращу в птицу?
– Зачем мне быть птицей, я ведь человек!
– Ну, так гляди!
Шошиа спустился с окна, стал спиной к стене, развел руки в стороны и сделался похож на распятого на кресте Христа. Долго он стоял так, а потом стал постепенно уменьшаться.
– Что ты делаешь, Шошиа?
– воскликнул я в ужасе.
Он лишь хитро улыбался в ответ, становясь между тем все меньше и меньше.
– Шошиа, не надо, Шошиа!
Я с плачем и криком бросился к двери и заколотил в нее кулаками. Напрасно! Кругом стояла такая могильная тишина, словно и эта тюрьма, и этот город, и весь мир затонули в воде. А Шошиа все уменьшается. Вот он уже стал не больше моего кулака.
– Шошиа!
И вдруг Шошиа превратился в скворца. Скворец легко перепорхнул с нар на нижний оконный откос и оттуда взглянул на меня, по-птичьи склонив голову набок.
– Что ты наделал, Шошиа!
Скворец свободно пролез сквозь оконную решетку и теперь уже снаружи глядел на меня, словно приглашая последовать за собой.
– Не улетай, Шошиа!
Скворец раскрыл крылья, сорвался с окна и... полетел. Он описал круг над тюремным двором, над административным корпусом, пронесся мимо часового на вышке и взял направление к Арсенальной горе.
– Шошиа-а-а!..
Скворец быстро удалялся. Вот он уже стал похож на маленькую черную точку и исчез, растаял в синеве неба где-то над Кукийским кладбищем...