Белые мыши
Шрифт:
– Да, но что подумает о тебе Джоди Кидд? – произносит Луиза. – Ты даже не позавтракал с ней, урод.
– Это не Джоди Кидд, ее зовут Биби.
– А то я не знаю, – отвечает Луиза. – Болван!
Разумеется, знает. Просто дразнится, вот только тон ее так быстро меняется с трагического на грубый, что я не понимаю – то ли смириться с ним, то ли попытаться выяснить, что ее так расстроило. Луиза вечно твердит, будто я аутист, но что я могу поделать, если смена ее настроений приводит меня в оцепенение?
Так что я говорю:
–
Это я пытаюсь свалить всю вину на Луизу, однако тут же и признаюсь, что, как только у нас в номере появился Осано, меня обуяло желание удрать.
– Он бушевал. Принял меня за тебя, потом Биби за мальчика и понес какую-то чушь насчет педерастов.
– Он принял тебя за педа?
– Принимал, пока я не наставил на него пистолет.
Луиза хохочет. Она же не знает, что это правда.
– У Осано бзик насчет гомиков, – говорит она. – Думает, он единственный нормальный дизайнер, а прочие гомики и только мозги публике пудрят. Шучу. Нет, Осано чем-то напуган, это точно.
Луиза перебирает на прикроватной тумбочке сигаретные пачки, отыскивая не пустую. Никакого желания подводить под предрассудки Осано теоретическую основу я не питаю, однако и сам временами задумываюсь, почему среди дизайнеров так много голубых. Как-то не похоже, что я в скором времени проснусь и обнаружу, что тоже поголубел. Вот я и гадаю, нет ли у них какого-нибудь преимущества перед натуралами. Ну, например, желания их не томят, и оттого они обретают способность видеть женщин совсем в ином свете. И вместо того чтобы затаскивать их на пьедестал или обращать в стриптизерш, помогают им подавать себя по-новому.
Луиза отыскивает в смятой пачке «Мальборо» сигарету, расправляет ее, чтобы закурить. Зажигалки у нее нет. Я замечаю на тарелке с суши картонную книжечку спичек, беру ее, подхожу к Луизе.
Она говорит:
– Да, напуган до усеру. И если Осано рухнет, что будет со мной?
Я отдираю спичку и, чиркнув, зажигаю. Поднося спичку к сигарете Луизы, спрашиваю:
– У тебя неприятности с агентством?
– Они со мной даже работать не начали, – произносит Луиза, затягиваясь. – Меня выставили, лапушка. Так и вижу скорое их уведомление: «Пока мы уделывали эту модель, ни одно животное не пострадало».
– О господи, Луиза! Представляю, что ты должна чувствовать.
– Ярость.
Она откладывает сигарету. Только-только закуренную. Возможно, раз уж она облачилась в пеньюар тридцатых годов, курение для нее сейчас не более чем киношный жест – быстрый глоток никотина, и сигарета нервно гасится. Это у нее здорово получается.
– Ты не мог бы побыть сегодня со мной?
– Конечно. Мне только нужно встретиться со Стэном, а потом мы бы подвалили к тебе.
– Нет. Ты нужен мне на весь день.
Ну, значит, придется остаться. Раз так, то так, и может быть, в течение дня мне удастся выяснить, что творится с Луизой. Но все-таки повидать Стэна необходимо. Я должен бы злиться на него за грибы, а вместо этого чувствую себя виноватым в том, что бросил его. Как он справится с Парижем, понятия не имею. По-французски он не говорит, а из-за дислексии даже в карте метро разобраться не сможет. И еще проблема – уже моя: у Стэна ключ от ячейки на Северном вокзале, в которой лежат наши сумки.
Говорю Луизе:
– Ладно, остаюсь.
Она возвращается в ванную. Я кричу ей вслед:
– Только мне нужно со Стэном поговорить!
– Фрэд оставил номер в блокноте под телефоном, – отвечает она из-за двери.
Придется попросить всех, чтобы не упоминали при мне имя Фрэда, во всяком случае, пока я не верну ему пистолет. Не знаю, что тому виной – его имя или каша у меня в голове, – но только я беру трубку и набираю номер Стэна.
Мобильник в моем кармане начинает звонить. Чувствуя себя полным идиотом, затыкаю его и кричу Луизе:
– Как узнать номер молодежной гостиницы?
Голос ее не перекрывает шума воды. Я слышу, как Луиза переключается с крана на душ, потом шлепки ее босых ног в ванной. Ладно, номер я могу получить и у дежурной отеля, надо только вниз позвонить. Поэтому я, вместо того чтобы расспрашивать Луизу о Стэне, кричу:
– Кто такой Фрэд?
Она что-то отвечает из-под душа.
Я просовываю голову в дверь:
– Что?
– Фрэд. Ты же его знаешь.
– Да не знаю я его. Потому и спрашиваю.
– Тогда откуда на тебе его пиджак?
Ах да. Пиджак, кстати, недурен. Довольно длинный, зауженный в талии, отчего стеганая подкладка кажется теплой, льнущей к телу. Книзу он расширяется, а меховая оторочка основательно увеличивает его вес. Душ наполняет ванную комнату паром, но я вхожу и закрываю дверь, чтобы рассмотреть себя в зеркале на обратной ее стороне. Мне не нужно глядеть на ярлык, чтобы сказать – пиджак этот от Дриса ван Нотена.
Теперь я уже ясно представляю себе Фрэда, хотя образ его относится к началу вечера и к лимузину, в котором мы проплыли мимо Стэна. Это Фрэд сказал, что в машине нет места. Тогда для меня было очевидно – он из тех, кто все умеет уладить. Непонятно, правда, как у него оказался номер Стэна. Спрашиваю об этом Луизу.
Она выставляет голову из-за душевой занавески.
– Что?
– Номер Стэна. Как Фрэд раздобыл его?
– Не знаю. Я была не в себе.
В ванной слишком жарко. Возвращаюсь в спальню, звоню дежурной, чтобы выяснить номер телефона молодежной гостиницы.
Я как раз заканчиваю диктовать сообщение для Стэна, когда Луиза выходит в спальню – одно полотенце обмотано вокруг тела, другое – на голове. Она подходит к окну, сбрасывает полотенце с головы и, вороша волосы руками, сушит их под неярким январским солнцем.