Белые ночи
Шрифт:
Вспомнились родной город Ленинград, мать, сестренка, невеста Наташа, с нетерпением ждущая его с войны. И так приятно было думать об этом, что ему на миг показалось, что он на воле, среди друзей, даже раны как будто перестали ныть, а сырая землянка с противными жабами — лишь сон.
А в это время Густав Ланге получал сильнейшую трепку от начальника.
— Из-за вашего ротозейства великая германская армия лишилась единственного на данном участке моста. А русские солдаты не будут ждать, их наступление ожидается с
Ланге, чтобы оправдаться, всю ответственность за неудачи взвалил на Роберта Иогансона.
— Если Иогансон правильно проинформировал бы нас, ни один бы русский не ускользнул и мост продолжал бы стоять! Но в наших руках пленный…
Конечно, о побеге второго русского Ланге благоразумно умолчал.
Начальник крикнул:
— Роберт Иогансон вел себя так, как не подобает немецкому офицеру. Он будет расстрелян! Я верю, господин Ланге, вы оправдаете наше доверие, — придя в себя, заключил начальник.
Ланге, ожидавший, что в самом лучшем случае ему не миновать штрафной роты, облегченно вздохнул.
Вернувшись в свою резиденцию и насвистывая бравурный марш, он прошел в рабочий кабинет. Возле двери навытяжку стоял денщик.
— Ганс, привести пленного. Шнель! — распорядился он, самодовольно потирая руки. Ганс кинулся исполнять приказание.
Запустив в волосы длинную пятерню, Ланге прошелся из угла в угол, затем опустился в плюшевое кресло, доставленное ему из разграбленного Петрозаводского музея, и вынул из ящика лист белой бумаги для записи показаний пленного.
Отворилась дверь. Два солдата втолкнули Сашу. Он еле удержался на ногах.
Ланге с плохо скрытой злобой спросил по-русски:
— Фамилия? Какой части?
Володаров молчал.
— Фамилия! — повторил Ланге, повышая голос, — Сколько вас есть? Какой ваш цель?
Володаров по-прежнему хранил молчание. В его взгляде Ланге прочел издевку и презрение. Но разве связанный русский солдат, а не Ланге — хозяин положения? В глазах фашиста сверкнула ярость.
— Будете говорить?! — угрожающе крикнул гитлеровец. Не дождавшись ответа, он вскочил из-за стола и подступил к Саше.
— Я спрашиваю, вы глухой? Я буду научить вас! — взревел он и ударил пленного по щеке. Саша, хотя и закачался, но не упал.
Ланге шагнул к стене и дернул шнур. За радвинувшейся шторой виднелись железные крючки, плети, клещи и огромный чан. Топилась печь.
— Ну?
Фашист показал пальцем на все это.
Володаров молчал. Он старался не смотреть на застенок. Его внимание привлекло бушующее море, созданное рукой знаменитого художника. Постой-постой, где же он раньше видел эту картину? Уж не в Эрмитаже ли? Шуми, шуми, непокорное море!
Ланге достал из кармана зажигалку и поднес ее к голове Саши.
— Говори, или волос пох-пох!
Саша, рванувшись вперед и собравшись с силами, ударил немца сапогом в живот. Тот отлетел в дальний
— На крюк! На крюк! — в ярости закричал он.
На Сашу набросились два немца и, повалив его, стали избивать.
Саша не просил пощады. Смерть не страшна. Главное — не дрогнуть в последнюю минуту.
Внезапно заверещал телефон. Ланге срочно вызывал начальник.
— Увести, — распорядился Ланге, кивнув головой на Володарова, и выбежал, на ходу натягивая перчатки. Возле дверей его ждали с мотоциклом. Через несколько мгновений мотоцикл скрылся из виду, оставив за собой клубы дыма.
Начальник встретил Ланге стоя. В руке он держал письменный приказ.
— Получены секретные сведения. Русские готовятся к наступлению. Как пленный? Постарайтесь поскорее дознаться и отправьте в штаб армии. Учтите, пленным заинтересовался сам командующий. Сопровождать русского будете сами.
— Слушаюсь.
— Дело серьезное. Не доверяйте никому, иначе.
Ланге на мотоцикле помчался обратно. Уж теперь он сломает упрямство русского разведчика!
— Пленного! — крикнул Ланге, вбегая в комнату. Он был в отличнейшем настроении. Появилась возможность предстать перед командующим. Генерал спросит: «Кто захватил пленного?» «Я», — ответит Ланге, вытянувшись. За это, может быть, и железный крестик дадут. Забудут его прежние грехи и повысят в должности.
Пленного привели минут через пять-шесть.
— Ну, надумал? — В ожидании ответа Ланге пристально взглянул на него и тотчас отступил с побелевшим лицом.
— Кого мне привели?! — вскричал он писклявым голосом. Перед ним навытяжку, с выпучеными от страха глазами стоял фриц из интендантского взвода.
В частях нашей армии на Карельском фронте шли последние приготовления к наступлению. Поднявшись по тревоге, некоторые подразделения уже заняли исходные позиции. Отдельная рота минеров под командоваванием Разумова тоже двинулась к передовой. На нее была возложена задача: в составе первого батальона зайти обходным маневром в тыл противника и отрезать пути к отступлению. Предстояло двигаться мимо Орлиной скалы, и поэтому радости капитана Разумова не было границ. Он надеялся непременно встретить своих солдат, ушедших в рейд.
В первом батальоне Разумов встретил майора Чачуа. Тот был хорошо выбрит, черные глаза смеялись.
— Радуйся, старина, — покручивая усы, сказал Чачуа. — Валзамский мост взорван, авиаразведка сообщила.
— Правда?
— Мосты сами в воздух не взлетают!
— Стало быть, живы мои орлы?
Майор предложил капитану папиросу из своего серебряного портсигара.
— Угощайся. Подарок из Грузии.
Разумов папиросу взял, но закуривать не спешил.
— Значит, мои орлы живы! Спасибо вам, сынки, меня, старика, не опозорили. Спасибо!