Белые ночи
Шрифт:
Бородатый сынок потоптался на пороге, явно не зная, куда себя девать, но получил от батюшки чувствительный тычок в спину и благоразумно ушел, по пути прихватив с собой обмякшего верзилу, да плотно прикрыв мою истерзанную дверь.
Трактирщик опустился на корточки и неслышно вздохнул.
— Не задел он тебя, дочка? Не поранил?
ДОЧКА?!!! Ах ты, старый козел… я снова всхлипнула, пряча зло сверкнувшие глаза, и послушно обмякла у него на груди.
«Лицемерие… лицемерие, голубушка — вот твой главный козырь, — когда-то учила меня старая Нита. — Обман, притворство и непрерывная игра. И никакой фальши в голосе. Но непременно — твердый ум, жесткая хватка и четкое понимание того, ради чего ты все это делаешь. Запомни, девочка, этот урок, и никогда не забывай!..»
Я запомнила. А потому
Наша порода вся такая — двуликая, изменчивая, предательская и оч-чень недоверчивая. Чуть что не так, и — готова удачная подстава. Соглядатаев мы сильно не любим. Шпионов на дух не переносим. Доносчиков презираем и быстро от них избавляемся. А переодетых стражей просто вышвыриваем за пределы нашей законной территории. Но стараемся не убивать, потому что за любого такого жмурика наши вечные враги начнут быстро звереть и устраивать всякие каверзы, вроде облав, внезапных обысков или еще чего похуже, а нам этого ой, как не надо. Не любим мы срочно менять свои планы, как не любим и лишнего беспокойства. А старые воры вообще редко ошибаются в оценке событий и неплохо чувствуют все, что хоть немного отличается от их привычного мира. Как превосходно чуют в этом мире малейшие колебания, несоответствия и странности, а еще — очень ревниво относятся к занятой ими нише. Это — основа выживания в нашем мире. Негласное правило и главный закон, от которого не отступаю даже я. Прежде всего потому, что не хуже других понимаю, что заезжая воровка в этом замкнутом мирке может натворить немало дел.
Вот и трактирщик засомневался.
Он проверял меня трижды — этим утром, при входе, когда откровенно намекал на неприличное и пытался узнать, что за чудо пожаловало в самый низ этих грязных трущоб; несколько минут назад, когда так удачно «запоздал» со своим появлением; и даже сейчас, в какой-то момент обняв очень уж заботливо и чересчур осторожно пытаясь выяснить, не прячу ли я где на теле знаки какой-нибудь гильдии или клеймо закоренелой преступницы. Но, судя по всему, я сыграла правильно, трижды показав, что не представляю из себя ничего, кроме того, что он увидел при первом знакомстве. А именно — пугливой, недогадливой и бедной простушки, не понимающей, что в таком месте меня могут сожрать в два счета. То есть, совершенно случайной гостьи этого неприветливого города. Никаких знаков на мне тоже не было. Мои кинжалы мирно покоились под кроватью, и до них не добраться даже его пытливому взору. Ну, а клеймо мне никто так и не смог поставить, так что со всех сторон я была чиста, будто горный родник.
Трактирщик, похоже, тоже определился с мнением и заметно расслабился, после чего сказал что-то обнадеживающее и с участием погладил мою спину. Даже виновато покосился, когда думал, что я не вижу. Затем вежливо помог подняться, бережно довел до разворошенной постели, заботливо проследил, как я забираюсь под тонкое одеяло и размазываю по лицу фальшивые слезы. Немного поколебался, но все-таки пообещал оставить слугу неподалеку от моей двери, чтобы «больше не обидели»… как мило, я почти растаяла!.. после чего еще раз вздохнул и, досадливо покачав головой, ушел. Негромко посоветовав напоследок снова задвинуть засов. Подлец он, конечно, змеюка недоверчивая, брехливый скунс, но и я не наивная девочка. Заранее знала, на что иду, потому что в другом месте у меня не было бы такой отличной возможности заметать следы. Не вышло бы безнаказанно шарить по чужим сусекам и прятать добро, не боясь, что в один прекрасный момент по мою душу нагрянет городская стража. Нет, я правильно рассчитала — теперь, что бы ни случилось, я останусь вне подозрений. Просто маленькая, хрупкая, пугливая девчонка, не ведающая, куда забралась на время шумной ярмарки. Правда, не ждала я от него такой прыти в ближайшие сутки, но тут уж всецело мой промах — расслабилась, отвыкла от прежней жизни.
Что ж, учту на будущее. И теперь буду еще осторожнее. Потому что, когда по городу пройдет череда дерзких краж, на меня не должен лечь ни один косой взгляд. И он не ляжет, иначе я съем свои сапоги.
— Спасибо! — прошелестела я вдогонку, мстительно всхлипнув напоследок.
По губам старого плута скользнула виноватая улыбка, но я ее скорее почувствовала, чем увидела. А потом успокоено откинулась на подушку, заложила руки за голову и принялась заново размышлять.
6
Крики бойких мальчишек я услышала издалека, задолго до того, как добралась сквозь людскую толчею до центральной площади. Расположение улиц и главных зданий города после ночной прогулки я хорошо представляла, а потому, помня про шумную ярмарку, старалась держаться от центра подальше. Там слишком громко, суетно, тесно и вообще не очень уютно. Большое пространство площади с самого рассвета превратилось в спонтанный базар, где торговали буквально всем — от оружия до семечек. А немного дальше, в одной из прилегающих улочек, привезли на продажу скот, и это не добавляло радости ни парящимся в духоте животным, ни мне, потому что сочные ароматы их жизнедеятельности довольно быстро всколыхнули стоячий воздух над Тирилоном.
Надо думать, господин наместник тоже был не в восторге от такого соседства, но ярмарка есть ярмарка, а более удобного места, чем центральная площадь, просто не придумаешь. Одно хорошо: она проводилась только два раза в год и длилась всего по три дня, что и спасало город от засилья мух, навоза, обязательных гор мусора на улицах и шумной толпы, истово мечущейся между спонтанно организованными лотками в поисках нужных в хозяйстве вещей.
Здесь были и пышные, разодетые матроны с поистине угрожающими формами, и смазливые девицы, выведенные строгими нянюшками на прогулку. И босоногие дети, вечно путающиеся под ногами. И дети познатнее да посерьезнее, чьи глаза, впрочем, блестели таким же азартом, что и у бедняков. Носиться они, правда, не носились, а степенно выступали под присмотром охраны и воспитателей, но на вкусные леденцы и плюшки посматривали с неменьшим интересом, а от устроенного бродящими артистами аттракциона под открытым небом их и вовсе было не оторвать.
Я выбралась в город ближе к полудню, отменно выспавшись и плотно позавтракав. Как раз тогда, когда основные и самые важные покупатели уже отоварились, большая часть привезенного добра оказалась распроданной, немалое число торговцев степенно покинуло шумный центр, а нескончаемый гам от заключаемых ими сделок заметно поутих. Конечно, на улицах бродило еще прилично народу, но теперь тут хотя бы можно было спокойно пройти, не рискуя оказаться раздавленным какой-нибудь тяжело груженой подводой или растоптанным особо ретивым всадником, которые хоть изредка, но встречались на моем пути. Бурлящие с самого утра страсти тоже поутихли, продавцы заметно подустали и теперь сыто жмурились, подсчитывая доходы; покупатели блаженно оценивали новые приобретения. Светило солнышко, дул легкий ветерок, а среди довольного жизнью люда все чаще и чаще встречались обладатели полных до неприличия кошельков.
От увлекательного разглядывания очередной туго набитой мошны меня отвлекла стайка мальчишек, с огромной скоростью мчащаяся в сторону второй по размеру площади города — Круглой. Она была чуть меньше ста шагов в диаметре, гораздо менее популярная, но зато почти свободная для легкой послеобеденной прогулки. В центре журчал небольшой фонтанчик, по краям стояли низенькие скамейки, обрамленные кокетливо подстриженными кустиками. Вокруг возвышались дома крепких середнячков, составляющих основной костяк местной знати, под окнами цвели целые охапки ранних цветов. Но вовсе не это привлекало сюда посетителей.