Белые ночи
Шрифт:
— Ногу, говорю, сохранить хочешь? Или предпочитаешь остаться калекой?
— Ты о чем? — хрипло прокашлялся он.
— О тебе, болван. И о том, что если не затянуть рану, как следует, ты и через месяц не поднимешься.
— С раной все в порядке, — нахмурился воин.
— Да? — ядовито улыбнулась я. — А не твоей ли кровью тут пахнет? Не твоя повязка сползла, предоставив возможность всевозможной заразе безнаказанно копаться у тебя внутрях? Или, может, это не твоя морда кривиться от каждого движения?
— Тебя это не касается, — сухо проинформировали меня, ожегши ледяным взглядом.
— Конечно, нет. Зато
Лех ошеломленно кашлянул.
— Кхе… ты в своем уме, девка?!
— Я-то в своем, — отпарировала я, сверля его негодующим взглядом. — А вот у некоторых зреет недостойное зрелого мужа желание выглядеть умнее, чем они есть. И по-дурацки молчать, когда нужно говорить. Особенно тогда, когда еще можно помочь и отделаться малой кровью.
— Ого! Раз ты такая умная, может, объяснишь мне, дураку, что тут можно сделать? — с издевкой отозвался он, растягивая губы в резиновой усмешке. — Может, научишь, как надо парой слов сращивать сломанную кость или заживлять глубокие раны, которым всего сутки? Может, ты у нас скрытая магичка, о которой мой амулет ничего не сообщил?
— Кости тебе сращивать никто не собирается, — так же сухо проинформировала я, мысленно отметив существование нехорошего «амулета», теоретически способного почуять мою жемчужину. — А вот с раной можно попробовать что-нибудь сделать.
— Неужели? И каким же это образом, позволь спросить?
— С помощью эльфийского «эликсира». Еще вопросы?
Лех странно замер.
— У тебя что… есть?!
Я молча кивнула.
— Но откуда?!!!
— А вот это как раз не твое дело, — холодно процедила я, невольно покосившись на неподвижного тигра, чья шкура в свое время прекрасно обошлась без целительного снадобья эльфов, на которое я потратила в Тирилоне целое состояние. — Ну, так как? Будешь и дальше изображать уязвленную гордость или предпочитаешь разумное сотрудничество?
— «Эликсир» стоит бешеных денег, — задумчиво пожевал губами Лех, внимательно изучая меня с земли. — Зачем тебе тратиться? В чем смысл?
— Значит, отказываешься?
— Нет, — медленно покачал он головой. — Просто хочу понять.
— Ну, так понимай быстрее, пока я не передумала!
Лех смерил меня странным взглядом с ног до головы, неопределенно хмыкнул, пошевелил пальцами сломанной руки и, наконец, пожал плечами.
— Хорошо, я согласен.
Я насмешливо фыркнула и отошла за вещами.
— Согласен он… можно подумать, делать мне больше нечего, как уговаривать полечиться всяких недоумков, только и умеющих, что задирать длинный нос выше собственной головы!
— Он не длинный, — немедленно отозвался Лех.
— Зато слишком гордый. Такой же, как у некоторых… — я замолчала и опустилась на траву рядом с ним. — Давай уж, открывай и показывай, что там есть. А я посмотрю, имеет ли смысл тратить на тебя такое богатство.
С непроницаемым лицом он сдвинул плащ в сторону, открывая изуродованную ногу, здоровой рукой осторожно размотал окровавленные тряпицы, на которых действительно выступила свежая кровь. Слегка скривившись, отодрал присохшую по краям повязку и вопросительно приподнял брови. А я на мгновение замерла, запоздало сообразив, почему он ТАК не хотел, чтобы я ему помогала. Ни вчера, ни сегодня. Просто… рана оказалась не скверной, а ОЧЕНЬ скверной. Более того, она тянулась рваными краями от самого колена, по внутренней поверхности бедра и почти достигала паха, чуть не касаясь дорогого для любого мужчины органа.
«Орган» Лех, конечно, прикрыл плащом, потому как ничего другого на нем надето не было — повязки промокали так быстро, что нечего и думать натянуть на него штаны. Единственное, что он себе позволил, так это обмотать чресла куском чистой ткани и тем самым скрыть от внимательного женского взгляда едва не оттяпанное «достоинство». А сейчас еще и прикрыл ладонью, чтобы оттуда, не дай Двуединой, ничего ненароком не вывалилось.
— Забавная у тебя рана… — наконец, прокашлялась я, всеми силами удерживая на лице бесстрастное выражение. — Пожалуй, без «эликсира» действительно не обойтись. Тебе больше ничего не отрезали?
Он враждебно зыркнул, враз оказавшись в унизительном положении подчиненного и полностью зависимого от моей воли, но от грубости все-таки удержался. Что ж, и на том спасибо. Мог бы обложить по матушке, однако сладил с эмоциями — угрюмо промолчал. Хотя, кажется, уже пожалел, что согласился на такого сомнительного «лекаря».
— Ладно, — я пожевала губами и потянулась к мешку. — Давай попробуем. Правда, щипать будет здорово, но, надеюсь, ты потерпишь.
Ничего экстраординарного в эльфийском «эликсире», конечно, не было — так, несколько редких травок, мазевая основа, немного минералов и крохотная толика серебра, истолченного в мельчайшую пыль. Серебро не зря так ценится — оно работает не только против всякой нежити, но и превосходно справляется с любой другой заразой. Даже с той, которую не видно обычным взглядом. Мастер Ларэ всегда имел при себе серебряную ложку и неизменно повторял, уплетая приготовленную мной еду, что эта ложка сумеет уберечь его от всего недоброго. Даже от злого колдовства и нехороших последствий моей неумелой стряпни.
Я осторожно развернула тщательно сложенные тряпицы, достала небольшую баночку с безумно дорогой мазью, щедро зачерпнула прозрачную субстанцию и принялась бережно втирать вокруг вздувшихся краев безобразной раны, стараясь не затолкать внутрь. Не то, что это принесет какой-то вред, но мастер Ларэ всегда повторял, что для таких снадобий не нужна открытая рана, они работают исключительно через неповрежденную кожу, так что лишнее усердие только доставит болящему ненужные страдания.
«Эликсир» почти не имеет запаха, он бесцветен и, что характерно, слегка мерцает в лунным свете мягкими серебристыми искорками. Кстати, по этим признакам его очень легко отличить от любой подделки, коих на рынках водилось великое множество. Но узнать его все-таки можно. Если, конечно, знаешь об этих его свойствах. Я, разумеется, знала, а потому сразу проверила и сейчас была полностью уверена — МОЙ «эликсир» точно настоящий. И это значит, что у Леха уже должны появиться первые признаки несомненного исцеления. Точнее, дичайшее жжение в поврежденном бедре и прилегающих к нему тканях. Причем, чем чувствительнее и нежнее кожа, тем больнее будет жечься.