Белые пески
Шрифт:
Автолюбитель добрался до леса, через лес до реки, переехал ее по мосту, после чего завернул на проселочную дорогу. И вот тут вдруг осознал, где он находится и что делает. «Немыслимо, как я мог так поступить опрометчиво - проехать свой дом?» - подумал Семен.
Маниха сообразив, что москвич пришел в себя, слегка поерзав на сидении, подала признаки жизни:
– Не торопись, поезжай чуть помедленнее, впереди низина. Это сейчас она не залита водой….
– А куда мы едем?
– спросил Семен. Дороги назад уже не было. Кричать и размахивать руками, нужно было раньше.
– Куда-куда?
– передразнила его женщина, и глаза ее вдруг вспыхнули зеленым светом: - В Ивановку. Ты же местный! Что, не узнал? Уже немного осталось. Совсем ничего.
Семен
Что он мог сказать об этом поселке? Видел его, правда, только издали, поднявшись на противоположный крутой берег реки, когда в детстве ходил на рыбалку. Это место у ребят называлось Бобровым, и было отмечено обгрызенными и поваленными в реку деревьями. Рыба там клевала отменно. Без улова никто не уходил. Оказаться на Бобровом месте было непросто, не иначе, сделав большой крюк: километров десять. Был еще один из способов, позволявший раза в два уменьшить расстояние, - отправиться на Бобровое место со стороны Белых песков, правда, для этого нужно было, взяв в руку палку, одолеть небольшое болотце. Оно обычно открывалось только сухим летом, а так в нем стояла вода.
Ребята - Семен, Александр и Федор обычно рыбалку совмещали с другим не менее важным делом, - помогали отцу пасти коров. В Щурово было два стада по сто, а то и более голов. Одним из них «командовал» их родитель. Он нанимал подпасков. Весной и осенью от них не было отбоя, а вот летом хватало проблем, и отец на школьные каникулы «запрягал» своих сыновей. Правда, не запросто так, за хорошие подарки. Он, в свое время, купил им фотоаппарат, гармонь, ружье, да и многое другое. Обижаться не было причин. Тогда люди жили бедно, не шиковали. У многих их друзей ничего этого не было.
Что ребятам не нравилось в этой работе? Это то, что вставать нужно было с петухами - чуть свет и, заглядывая в каждый двор собирать коров, затем гнать их всех в сторону Щурова Лога, - на пастбище.
Дети, вдали от людских глаз, чувствовали себя хорошо, особенно после дойки животных, когда крикливые женщины оставляли их в покое, и они вместе со стадом следовали через лес на водопой и отдых на Белые пески - возвышенное место у реки. Один из братьев оставался с отцом наблюдать за коровами, а другие, вытащив из кустов припрятанные удочки, торопились на Бобровое место. Там, им никто не мешал. «Белые пески» от Щурово находились в отдалении, оттого редко кто туда захаживал. Для детворы на рыбалку было проще отправиться по дороге на мост, а не идти по коровьим тропам. Они, как тогда говорила детвора, были «заминированы»: можно было в спешке, невзначай наступить босыми ногами «на лепешку» и испачкать их. Не все такое могли стерпеть.
Семен еще собирался что-то вспомнить из далекого детства, но женщина его неожиданно одернула:
– Здесь, молодой человек попрошу быть очень внимательным, не отвлекаться, - Москвич тихо хмыкнул: какой это «молодой человек»? Был им, спору нет, лет, наверное, двадцать назад.
– Осторожнее, - снова подала голос женщина: - постарайся двигаться легко, будто переступаешь носочками ног с кочки на кочку… - Семен, послушался ее, не хватало забуксовать в трясине, - оттого, где нужно - мягко притормаживал, а где - слегка нажимал на акселератор, придавая автомобилю небольшое ускорение.
Вдали, слева от них метрах в ста поблескивало зеркало реки. Незаметно они въехали на неухоженную улицу. Это была Ивановка. Вся, заросшая травой, кустарником, молодняком березы, сосны, осины. Дома были брошены. Они под воздействием непогоды разрушались и не только. Некоторые из крыш были разобраны полностью, или же частично. Постарались мародеры. Увиденное представляло жуткое зрелище. Будто ребра торчали жерди из гниющего чрева, там и сям лежащих исполинов - домов. Семен представил, что будет через месяц, другой, когда лето войдет в свои права и зелень, уже охватившая эти места, словно «цунами» зальет и поглотит все вокруг. А ведь не так давно в этом поселке кипела жизнь: слышался глухой басок мужика, крик женщины и, конечно же, смех и визг малышни. Да, что тут говорить, даже большое село Щурово и то потрепала жизнь похуже любой войны. Половина домов пустует. А те, что заняты, в них доживают свой век старики. Молодежи очень мало. Улицы пусты. Тишина.
Автолюбитель, буквально продирался, между стоящих по бокам деревьев, едва не касаясь ветвей, опасно нависших над дорогой-улицей. Что было интересно? Порой ему казалось не проехать, но они вдруг будто бы приподнимались и пропускали. Мужчина мысленно крестился и продолжал путь.
– Ну, где мне притормозить, у какого дома?
– спросил Семен у женщины, пытаясь заглянуть ей в лицо.
– Я подскажу, уже недалеко, осталось метров сто…. Мой дом, правда, отсюда не виден. Он удачно поставлен, не мозолит людям глаза.
– Семен тут же представил родительский дом. Отец его ставил рядом со старым деревянным так, чтобы он не вылезал, был подальше от дороги. Баба Паша соседка, - это было, когда каменщики стали заливать фундамент, - увидела и взмолилась: - Володя, ну что же ты делаешь? Разве ты не видишь, что, когда снесешь свой старый дом, моя глухая стена будет вся как на ладони!
– Отец нашелся, что ей ответить: - Не беспокойся, я спрячу ее, разобью небольшой садик.
– После так и сделал: высадил несколько яблонь и вишен. Семен - воткнул в землю липу. Она выросла огромной и высокой, нависая над черепичной крышей дома бабы Паши. Правда, бабы Паши давно уже нет. Жалко, умерла через несколько лет после того, когда Семен, вернувшись из армии, уехал устраивать свою жизнь в Москве, поступать в институт.
– Так-так-так, - сказала, неожиданно встрепенувшись, попутчица, - мы уже подъезжаем! Вон и моя внучка стоит с белым платочком у калитки! Нас выглядывает. Она даже ворота вам открыла. Так что заезжайте прямо во двор.
– Москвич хотел было воспротивиться, но, подумав, согласился, однако ничего не ответил, засмотрелся на внучку. Уж очень она была хороша: невысокого роста, идеально сложена, лицо белое, большие зеленые глаза и аккуратный нос, волосы распущенные, как у русалки, ее босые ноги крепко стояли на земле. Правда, что-то было не так. Но что, он так и догадался. Ее нельзя было сравнить с накрашенными городскими особами. Семен, начав осмотр с ног, заглянул девушке в лицо и увидел, та, щурясь на солнце, хитро улыбается, заметила, что приглянулась.
Маниха, хотела что-то сказать, но Семен, не отрывая взгляд от внучки, опередил ее - и тут же, сообщил:
– Давно, я не бегал по земле босяком. Ох, как давно! А ведь в детстве вся наша ребятня, еще, не успев окончить школу, вернувшись с занятий, сбрасывала с ног тяжеленые ботинки и до темноты носилась по улице.
Завернув руль автомобиля круто влево, они въехали во двор. Семен тут же представил как, переключив на заднюю скорость, сделав все в точности до наоборот, он снова окажется на дороге, затем заглянув в зеркало заднего вида, москвич снова уставился на девушку. Ау-у-у парни, отчего вы часами сидите по домам за мониторами компьютеров в Интернете, а не назначаете красавице встречи, не торопитесь в поселок Ивановку или еще куда-нибудь, что в России мало таких забытых богом селений, мало прелестниц?
Едва Семен заехал во двор, как тут же, оставив в покое свою попутчицу, он бросился помогать девушке, закрывать ворота. На стыке створок они встретились, и до москвича донесся ее мягкий приятный голос:
– Здравствуйте, молодой человек!
– Ну, вот, подумал Семен: «снова эти бабушкины слова: - «молодой человек», ни как это козни Манихи? Чего ей стоит, изменить меня в глазах внучки, не меняя внешность. Она, наверное, и не на такое способна. Иначе бы я не проехал свой дом.
– Я, Волина, - сказала девушка и без какого-либо стесненья протянула руку. Москвич взял ее ладонь и слегка замешкался, затем, опомнившись, быстро назвался: - А я, Семен!
– хотел добавить - Владимирович, - но отчего-то осекся, во рту стало сухо, язык отяжелел.