Белые погоны
Шрифт:
— Сдохну, но выберусь, — мрачно произнес я вслух, после чего обошел неудобно зависшего Юджи кругом, оглянулся, попросил Эмму дать мне точные размеры комнаты, и сразу после этого принялся, что называется, творить.
Не знаю, почему во сне Лимо показал мне именно эту фигуру, но это было настолько кстати, что я даже не сомневался, когда возводил вокруг Юджи намертво впечатавшуюся в мою память магическую конструкцию.
Впрочем, я и раньше ее делал. Причем без особого труда. Вот только пространство не рушил, а лишь немного искривлял, чтобы скрыть фигуру от посторонних взоров. Однако сейчас передо мной стояла иная задача, поэтому фигура была хорошо видна, да и формирующие ее молнии сегодня распарывали воздух особенно яростно.
Пришлось еще раз попросить подругу заблокировать эмоции, поскольку переполняющее меня раздражение на Даруса Лимо откровенно мешало работать.
Эмма же избавила меня от неудобства, поэтому закончил я уже спокойно. После чего так же спокойно изучил получившуюся фигуру. Не чувствуя ни страха, ни сомнений, выбрал точку приложения силы, решив, что она должна быть где-то в районе лица Юджи, раз уж он ткнулся в нее носом и руками. Но при этом мне пришлось тщательно рассчитать расстояние до его носа, чтобы в случае чего парня не покалечило и чтобы он ненароком не сгорел.
Когда все было готово, я даже думать не стал, а сразу влил в фигуру столько силы, сколько смог.
И снова — ни сомнений, ни колебаний, хотя в обычное время я предпочел бы еще раз все обдумать и многократно проверить и перепроверить, прежде чем начинать. Все-таки есть свои плюсы в том, чтобы ничего не чувствовать. Особенно в таких вот смертельно опасных вещах, когда любая ошибка могла привести к катастрофе.
Когда внутри фигуры заискрились молнии и стали собираться в большой электрический шар, вокруг которого, как и во сне, снова изломалось пространство, я уже ни о чем не думал — я просто знал, что все делаю правильно. Ну а когда сгустившаяся перед лицом Юджи чернота внезапно вспыхнула и раскрылась темным цветком, обдав и меня, и парня неистовым холодом, я… как Лимо в моем странном сне… спокойно улыбнулся и шагнул вперед, прямо по пути подхватив «вампиреныша» под локоть и увлекая его за собой.
Пространство вокруг нас неохотно заволновалось, пошло кругами, словно потревоженная гладь на лесном озере. Бьющие из-за моей спины молнии подсвечивали его серебристыми огнями. Однако только по самому краю, на вершинах магической фигуры, которая переместилась вместе со мной, тогда как снаружи все оставалось черным-черно. Как в бездне. В бездонном колодце, в котором я когда-то уже побывал.
В какой-то момент я даже ощутил, что пространство упорно сопротивляется, не желая мне поддаваться. Более того, каждое последующее движение, даже простой вздох, требовало все большего усилия и сосредоточения.
Однако меня это не смутило, поэтому я как шел вперед, так и продолжал идти, окруженный сотнями сердито потрескивающих молний, тогда как мир вокруг меня жестоко мяло, корежило и ломало, словно пустую консервную банку.
«Внимание! Дестабилизация магического дара. Угроза расщепления. Рекомендуется снизить напряженность магического поля», — беспокойно прошелестела где-то рядом Эмма.
«Нельзя, — ровно отозвался я. — Если снижу напряжение, фигура распадется. Стабилизируй, как можешь».
«Хорошо, сделаю», — подруга послушно умолкла, но я все равно чувствовал, что она рядом. Незримо помогает, присутствует, следит за моими параметрами и делает все, чтобы я дошел до цели целым и невредимым.
В какой-то момент мое ощущение и пространства, и времени снова изменилось, поэтому я напрочь перестал понимать, какой сейчас рэйн и сколько мэнов, сэнов или веков я провел в этом странном, чуждом для людей и невероятно холодном месте. Вокруг по-прежнему было темно. Ни звездочки, ни даже крошечной капельки света вокруг не было, за исключением молний, которые буквально разрывали, выворачивали пространство передо мной наизнанку.
«Внимание! — с еще большим беспокойством доложила Эмма. — Фиксируется повреждение физического тела носителя. Неизвестная переменная. Системное воздействие на организм. Отмечается разрушение нервно-мышечных и нейронных связей. Обнаружено повреждение кожного покрова, нарушение структуры жизненно важных органов, изменение состава крови. Внимание! Угроза носителю крови. Активирована найниитовая защита! Приоритет отдан жизненно важным органам и тканям!»
Я благодарно кивнул, когда мое тело покрылось тончайшей серебристой пленкой, растянутой до предела. Сколько там было толщины? Один миллиметр? Две? Но, к сожалению, даже так на всю поверхность моего тела найниита не хватило. И если руки и лицо подруга мне сберегла, внутренности, наверное, тоже какие-то прикрыла, то все остальное так и продолжало разрушаться. Тогда как повисший у меня на плече Юджи, у которого такой защиты не было, и вовсе покрылся толстой ледяной коркой с головы до ног.
Надо было торопиться, пока парень совсем не скопытился, да и сам я чувствовал, как пустота стремительно высасывает из меня силы. Но в этом странном месте все было не так, все казалось неправильным, да и время имело второстепенное значение. Быстрее или медленнее, ближе или дальше, куда или когда — все здесь было относительным. Казалось, я сделал всего лишь очередной шаг вперед, однако в какой-то момент возникло ощущение, что время остановилось, и этот самый шаг… очень короткий… быстрый… внезапно растянулся на целый тарн лет.
Тысяча лет, сжатая в один-единственный миг, и одно-единственное мгновение, растянутое до бесконечности…
Это было непривычно. Странно. Даже, наверное, пугающе. Особенно если знать, что за этот миг можно успеть и состариться, и умереть, и снова воскреснуть. Но я, к счастью, не ощущал ничего, кроме пронизывающего до костей холода. Ни страха, ни боли, ни неуверенности. А когда осознал, что торопиться некуда, потому что времени просто не существует, то мысленно повторил про себя фразу на фотографии Даруса Лимо.
Границ нет. Ты есть все, начало и конец, время и пространство.
Что ж. Раз никаких границ нет, значит, я сам их проведу.
Кто мне запретит?
Вытянув руку, я ощутил, что ладонь уперлась во что-то прозрачное, гибкое, податливое и одновременно стремящееся от меня ускользнуть. При этом я совершенно точно знал, что не должен этого позволить, поэтому сжал пальцы, скомкал то, что в них попало, а затем резким движением дернул, словно срывая черный занавес, который тщетно пытался спрятать то, к чему я так настойчиво шел.