Белые стяги победы

Казаков Дмитрий Львович

Он даже амулетов не носил.

– Велик ли твой отряд? – спросил Ардил, пытаясь сообразить, в чем дело.

– Сотня бойцов, помимо меня, – ответил Харек.

Изумление явственно отразилось на лице хозяина Гардза, и командир Серебряных Крыльев позволил себе вмешаться – знал, что Ардил потерпит нарушение церемониала, но уж если разозлится, то превратит виновного в мокрое место, и только затем начнет разбираться.

– Э, мой господин, – сказал он. – Это отборнейшие, лучшие вояки.

– Ты проверял их? – спросил Ардил, понимая, что ищет повод не нанимать этого человека,

и это оттого, что тот вызывает у него тревогу – обычный, ничем не примечательный, особенно не знаменитый рубака, какого можно одним заклинанием отправить на тот свет, лишить возможности двигаться или сделать послушным рабом в руках чародея.

Но чутье подсказывало, что дело обстоит не так просто.

– Конечно, – Эбнер обиженно нахмурился. – Великолепный, сбитый отряд.

– Ну, не верить тебе я не могу… – Ардил прищурился, позволил зрению привычно раздвоиться, заглянул на бушующее многоцветье изнанки, чтобы увидеть истинную сущность Харека Одержимого, понять, кто явился к его трону, и если надо, принять соответствующие меры.

Он полагал, что глазам предстанет пестрый, чуть раздувшийся посредине вихрь, нечто вроде ярко раскрашенного детского волчка – энергетическое отражение мыслей и чувств смертного. Но невольно вздрогнул, обнаружив темную, монолитную фигуру, более всего похожую на грубо высеченную из черно-зеленого камня статую человека, местами покрытую изумрудным светящимся мхом – на груди, на макушке, в паху, и два пятна там, где должны быть глаза.

Ардил, ученик Нового Бога, не знал, кто может выглядеть таким образом.

Он давно забыл, что такое страх, но сейчас пришлось вспомнить – по спине побежали мурашки, в глазах появилась резь, как бывало в то время, когда он только осваивал взгляд на два плана одновременно. Хозяин Гардза попытался заглянуть вглубь темной фигуры, проникнуть в суть существа, что невероятно походило на человека, но все же им не являлось.

Нечто тяжелое и мягкое ударило по лбу, точно получил по голове обернутым в одеяло валуном. На миг Ардил даже потерялся, а когда вновь обнаружил себя на троне, скорченного и дрожащего, тут же гордо выпрямился, бросая вокруг свирепый взгляд – не попусти Новый Бог, кто-то заметил, что с ним что-то не в порядке, что он дал слабину.

Но минуло, похоже, всего несколько мгновений, и все обошлось.

– Кто-нибудь еще знает этого человека? – спросил Ардил, стараясь не глядеть на Харека.

Тот, услышав вопрос, чуть приподнял брови, лицо командира Серебряных Крыльев отразило замешательство, а капитаны наемных рот принялись нервозно переглядываться. Вперед выступил предводитель «Стальных Лис», и когда он заговорил, то в голосе его прозвучало что-то вроде гордости:

– Я знаю, с позволения повелителя, – проговорил он, – и готов поставить все перья из хвоста Стального Сокола, что и Харек Одержимый, и те, кто сражается под его началом, несмотря на малочисленность, достойны того, чтобы быть в вашем войске. Иначе… вы рискуете тем, что они окажутся в армии Тарегона.

Ардил заскрипел зубами, возникло ощущение, что его прижали к стенке.

– Хорошо, я понял, достаточно, – буркнул он, нетерпеливо взмахивая рукой. – Сейчас мы все подпишем… Эбнер, где там этот писец, чтобы ему в Хаос провалиться? – перо вздрогнуло в руке, и он едва не поставил кляксу, понимал, что злится, что все это видят, но ему было плевать.

«Ничего, так даже лучше, – подумал хозяин Гардза, глядя в спокойное лицо Харека Одержимого, забравшего договор найма у командира Серебряных Крыльев. – Необходимо разобраться, кто это такой, насколько опасен, для чего он пошел ко мне на службу и не лучше ли его уничтожить вместе со всем отрядом. А это удобнее сделать, когда объект наблюдения находится рядом, под непосредственным контролем».

* * *

Эхо побежало по святилищу, умножаясь и дробясь в приделах, подскакивая до вознесенного на немыслимую высоту купола, и Ардил на миг ощутил себя единым целым с Храмом Бессмертных. Кожа его стала драгоценным мрамором из копей Уруд-Хана, руки и ноги обратились колоннами, голова сделалась алтарем, и он уловил молитвенный экстаз сотен прихожан – ни единой фальшивой нотки, слитный хор благоговения, святого счастья.

Сегодня тут собрались лишь истинно верующие.

Повелитель будет доволен.

– Незримому Хранителю да будут принесены искренние дары наших сердец, – нараспев произнес он, делая знак застывшим на хорах жрецам из храмовой прислуги, и грянуло славословие, придуманное совсем недавно, именно для этого случая – освящения грандиознейшего святилища тех земель, где поклоняются не только Сияющему Орлу, но и Верховному Благу.

Сам Ардил формально никаких титулов не носил, но все знали, что именно с него началось поклонение Новому Богу, что ему подчиняются не только простые священнослужители, но и инквизиция, призванная бороться с Хаосом. Он правил именем невидимого хозяина мира, отдавал приказы, водил войска, и только один знал, как обстоит все на самом деле.

– Светоносный обликом… славою победим… защитник наш… – голосили жрецы.

Хозяин Гардза стоял впереди всех, молитвенно сложив руки перед грудью, и всего несколько шагов отделяло его от алтаря – огромного, кубического, из белого камня. Верхнюю поверхность его украшала одна-единственная скульптура – крошечный человек с посохом в руке, вырезанный так искусно, что можно разглядеть треугольное лицо, копну волос, длинные пальцы.

Ардил понимал, кого изображает эта фигурка.

– Благость с нами! Радость с нами! Покой с нами! – пели жрецы.

Момент, когда алтарь начал светиться, он пропустил – отвел взгляд вроде бы на миг, а когда поднял глаза, белоснежный камень полыхал, в его глубине, обретшей прозрачность, роились смутные образы. На мгновение испытал чувство потери собственного веса, точно воспарил над полом, и вслед за этим ощутил неимоверную тяжесть, словно горный хребет упал на плечи.

– Благость с нами! – воскликнул Ардил, и голос его прозвучал так мощно, что перекрыл хор служителей. Казалось, покачнулись колонны, и купол храма подпрыгнул на своем месте. – Узрите же Верховное Благо во всем его великолепии, и пусть сердца ваши откроются небесному свету!