Белые стяги победы

Казаков Дмитрий Львович

Девушка спрыгнула со своей, разминая ноги, и принялась за дело – распрячь лошадей, затем взять топор и отправиться в ближний лес за дровами, а потом к берегу за водой, без нее и без огня голодными останутся все.

Пегас как-то незаметно присосался к бурдюку, и когда Джадия вернулась от реки, глаза возницы смотрели в разные стороны. Увидев девушку, он осклабился, подмигнул и забормотал что-то о «приятных на ощупь красотках», но стоило рядом объявиться Цайнеке, стал выглядеть трезвым.

– Усе в порядке? – подозрительно осведомился

помощник купца, разглядывая физиономию любителя полетать. – Мне кажется, или от тебя и вправду смердит, точно из пивной бочки?

– Это дождь, ставлю свои сапоги против твоего пояса, – убежденно заявил бородатый Пегас. – В этих местах они такие бывают, то пивом воняют, то вином, а в том году, помню, и вовсе рыбными потрохами, мы тогда чуть от вони не задохнулись, чтобы мне лопнуть.

Цайнеке сплюнул и пошел дальше, а возница вновь подмигнул Джадии, но не игриво, а залихватски. Девушка отвернулась, и занялась вещами – лучше все переложить под телегу, а то непременно промокнет, несмотря на добротный мешок, а ведь внутри есть кое-что ценное.

Ужинали под тем же дождем, гномы перекидывались шутками и ржали, будто кони. Джадия жевала спокойно, время от времени поглядывала в ту сторону, где сидел Рацибуж Седьмой.

Большой костер затушили, остался маленький, и возницы с охранниками принялись устраиваться на ночлег. Она забралась под телегу, где было чуток посуше, и едва завернулась в спальный мешок, как из сырой тьмы явилась пошатывающаяся коренастая фигура.

– Шею сверну, – пообещала девушка, не успел Пегас произнести хотя бы слово.

– Эх, ну что за жизнь, – забурчал возница. – Никакой радости, так и придется пить страсть как, и ночевать в обнимку со стариной Барком, а не с теплой девкой, а у него борода колючая, и храпит он, как простуженный дракон.

Вытащив откуда-то булькнувший бурдюк, он убрел прочь, и Джадия осталась одна. Закрыв глаза, она позволила себе расслабиться, а затем принялась слушать – спать еще рано, сегодня не такая ночь, когда поддельная Зарина из клана Седого Волка может уснуть просто так.

Ближе к опушке вздыхают и переступают с ноги на ногу лошади, из крохотной палатки, что поставлена для Рацибужа, доносится негромкое посапывание. Пегас со «стариной Барком» шутливо переругиваются, определяя, кто кого сегодня ночью будет «пользовать».

Один из часовых сидит у костра, повернувшись к нему спиной, еще двое находятся за пределами кольца из телег, первый лежит на обочине дороги, второй прячется в зарослях. Все делают как надо, и враг не подкрадется незаметно, но Джадия им не враг, и подкрадываться не собирается.

Она выждала, когда заснули все соседи, и ловко, по-змеиному выскользнула из спальника. Вытащила из мешка другой, поменьше, и поползла, следуя тому пути, что сложился в голове девушки, когда она вслушивалась в шумы лагеря.

Пять шагов вперед, прямо к костру, и главное – не налететь на пустой котелок. Затем повернуть направо, и двинуться туда, где между двумя телегами имеется проем в несколько шагов. Выждать, пока перевернется с бока на бок толстый гном по прозвищу Убийца Жратвы, и продолжить путь.

Оказавшись за пределами лагеря, Джадия застыла на месте, пытаясь точно определить, где находится часовой. Если он чего заметит, его придется убить, причем так, дабы никто не заподозрил, что это сделала она.

Охранник выдал себя, когда засопел и принялся почесывать, так что брякнула какая-то деталь доспехов. Девушка кивнула сама себе, взяла чуть правее, и вскоре под руками оказалась хвоя, а над головой закачались еловые, густо сплетшиеся между собой ветки.

Тут она поднялась на ноги, и дальше пошла, но так тихо, что только кошачье ухо уловило бы ее шаги. Остановилась примерно через полмили, когда выбралась на круглую полянку размером с небольшую комнату.

– Во славу Темного Жреца и его сестер, чья боль и чей гнев поддерживают мир, – прошептала она, и принялась неспешно готовить ритуал Малого Всесожжения: его нужно провести именно сегодня, иначе она лишится расположения божественных покровителей.

Заполыхал крохотный костерок, встал над ним котелок на треноге, задымился упавший на дно кусок черной смолы. Резкий приторный запах перебил ароматы смолы и сырой земли, а когда пламя потемнело, стало черно-синим, девушка опустилась на колени и закрыла глаза.

На ощупь вытащила из мешка три статуэтки, изображавшие Темного Жреца и его сестер, и начала читать Входную Молитву. От сладкого дыма закружилась голова, а земля под ногами закачалась – верный признак того, что ее услышали, что жертва будет принята и приятна.

Она сожгла небольшую еловую веточку, затем два вороньих пера, и напоследок сунула в огонь руку. На мгновение стало больно, но тут же боль ушла, ее забрал Темный Жрец, и осталось лишь ощущение ласкового теплого прикосновения.

Джадия почувствовала, что над ней нависли две огромные, безликие женские фигуры. Она открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как пламя уползает под землю, будто отрез ткани, утянутый в крохотную дырку.

Ритуал завершен, но предстоит сделать еще кое-что – ликвидировать его следы, дабы ни маг, ни инквизитор не заподозрил, что здесь происходило что-то интересное. Жаровня исчезла в мешке, на смену ей явились лопатка и крохотная метелочка из веток ивы, и девушка принялась за «уборку».

Благодаря дарованному Темным Жрецом ночному зрению справилась быстро, и двинулась назад все под тем же дождем. Некоторое время понаблюдала за лагерем из леса, убедилась, что ничего не изменилось, часовые остались на тех же местах, а прочие гномы дрыхнут без задних ног.

Бесшумно и стремительно она проползла обратно, и, будучи в спальном мешке, закрыла глаза, на этот раз, чтобы уснуть по-настоящему. А открыла их уже утром, услышав над ухом громкое кряхтение и бурчание, возвестившее, что Пегас явился проведать свое хозяйство.