Белые стяги победы
Шрифт:
А еще на память пришел день, случившийся полгода назад, когда она узнала, что вскоре покинет родной дом. Ее привели тогда к древней семейной реликвии – вышитом на шелке фамильном древе, что уходило на десятки поколений в прошлое, и начиналось во временах едва не легендарных.
– Смотри! – сказал тогда отец серьезно-нудным голосом, какой он использовал в торжественных случаях. – Твои предки были королями, они правили обширными землями, и враги трепетали перед ними!
Джадия это уже знала, чуть ли не с самого рождения ей прожужжали уши ее происхождением, благородством и древностью семьи. Но она слушала
– Вот Факих Отважный, недруги страшились его имени, – продолжал отец, водя пальцем по толстому стволу и могучим ветвям, изображенным с помощью золотых и серебряных нитей, – вот Ирза Неудачник, он потерял корону и трон, но сумел бежать, сохранить жизнь, а это для свергнутого правителя не так-то легко.
Девочка с трудом могла представить, как можно потерять корону и трон – разве что жить в таком огромном дворце, где тысячи чуланов, и засунуть в один из них, там оставить и забыть.
– И пришли узурпаторы, и заняли то, что наше по праву! – глаза Вариала аб Хонека сверкали, он размахивал руками, а глядевшая на него мама время от времени всхлипывала, и подносила к глазам платок, хотя ничего грустного вроде бы не происходило.
– Ох, может не надо? – спросила она, когда отец заявил, что «пора возвратить трон и корону», на что получила предсказуемо гневный взгляд и сердитый взмах большой, тяжелой руки.
– Сейчас такое время, когда есть шанс вернуть утраченное, и им надо воспользоваться! – воскликнул Вариал аб Хонек. – Мы недостаточно богаты, чтобы нанимать армии, видит Темный Жрец, но кое-какие сбережения у нас есть, и ими мы распорядимся с толком.
Присев на корточки, он положил ладони Джадии на плечи и, назвав ее «дщерь моя», что делал очень редко, принялся рассказывать о какой-то «гильдии», куда девочке предстоит отправиться на учебу. Мама всхлипнула еще раз, а затем и вовсе отвернулась, точно пыталась скрыть недостойные благородной женщины слезы.
– Но я не хочу ни в какую «гильдию»! – сказала Джадия, когда отец замолчал.
– И мы не хотим, чтобы ты туда отправлялась, – очень мягко проговорил Вариал аб Хонек, ничуть не рассердившийся, чего девочка очень боялась, – но вспомни о том, кто ты есть, о фамильной гордости, и о том, что ты получишь, вернув то, что когда-то являлось нашим!
Да, Джадия не против была стать королевой – чтобы все ее слушались, красивое платье и корона, не нужно ничего делать, и каждый день, а не только по праздникам можно есть любимые пирожные. Но она не желала покидать дом, оставлять подружек, маму, привычные игры, и уезжать неизвестно куда, и, похоже, что в другой город.
– Нет, не хочу, – повторила она, и даже гневно топнула, что очень редко позволяла себе в присутствии отца.
Но он вновь не рассердился, его голос не стал холодным, как осенний ветер. Вариал аб Хонек заговорил о том, что она в любом случае будет вынуждена подчиниться, ибо таково веление самого Темного Жреца и его сестер, и вот тут-то девочка охнула и прижала руки ко рту.
Тем же вечером ее отвели в храм, не тот, куда они ходили вместе с соседями, с золотым диском на крыше, где толстый жрец с блестящей птицей на груди нараспев читал что-то, в а другой, тайный, о котором воспрещалось кому-либо говорить, и
Там в чаше вечно пылает Черный Огонь, и старый служитель, чьи волосы давно побелели, а спина согнулась, читает в нем знаки, посланные Темным Жрецом и его сестрами, чьи лики скрыты от смертных.
– Да, ей надлежит пойти этим путем, и взять в руки то, что пресекает нить, – проскрипел он, окунув руки в пламя, по цвету напоминавшее крылья ворона. – Благословение их с тобой, девочка, и взгляд их будет на тебе.
С этого дня игры с кинжалом и метательными ножами стали проводиться не через день, как раньше, а ежедневно. Джадию начали поить какой-то черной сладкой дрянью, от которой ныло все тело, особенно в животе, а еще много чаще, чем раньше, вывозить на прогулки верхом.
А неделю назад девочка забралась в седло, но не для того, чтобы выехать за пределы родного Локерна и сделать несколько миль по ближнему лесу. Плачущая мама осталась позади, а они с отцом и двумя слугами отправились по той дороге, что ведет за пределы не только города, но и всего Прихолмья.
И в конце-концов Джадия очутилась в комнате с двумя жуткими мужчинами, огромным и старым, что пялятся и пялятся на нее, точно она невиданной красоты бриллиант или еще какое диво.
– Малышка, подойди сюда, не бойся, – велел обладатель повязки на глазу, поманив ее к себе, но в голосе его, несмотря на ласковое обращение, оказалось меньше тепла, чем в куске льда.
– Я не боюсь! – ответила Джадия, еще выше вздергивая подбородок.
– Горда и упряма, но врать не умеет, – старичок задумчиво потер подбородок. – Подойди к мастеру Нарди, пигалица, не стой, ведь за строптивость у нас наказывают. Папа тебе рассказывал, куда ты попадешь?
Отец всю дорогу, на каждой остановке не переставая говорил о том, что за редкая удача – попасть в школу гильдии, где ей предстоит освоить необычное и нужное ремесло, что там она научится тому, что не только позволит ей устроить свою жизнь, но и вернуть трон предков.
– Рассказывал, – вздохнула девочка, делая шаг к гиганту, которого называли «мастером Нарди».
Он протянул ручищу и необычайно осторожно, медленно и мягко ощупал ее плечи, заставил нагнуть голову и дотронулся до шеи. Прикосновения не оказались неприятными, чего Джадия боялась, от большой ладони шло успокаивающее тепло, а по спине бежали мурашки.
– Сильная, жилистая и тренированная, – заметил Нарди, – есть с чем работать.
– Это да… да, – старик наклонил голову к плечу, и еще сильнее, чем в первый момент, стал напоминать хищную птицу, сокола или пустельгу, готовую броситься на добычу и вонзить в нее когти. – Вот только я чувствую в ней некую странность, и надо бы показать ее мастеру Варгривзу, так, на всякий случай.
– Зачем? – спросила девочка.
– А ты, пигалица, теперь будешь открывать рот лишь тогда, когда тебе позволят, понятно? Таково первое правило нашей школы, и того, кто его нарушит, ждет быстрое наказание.
Джадия не поняла, что сделал старичок, но он очутился рядом, что-то вроде бы скользнуло по ее предплечью, и по руке стегнула такая боль, словно ее окунули в кипяток. Рот открылся для крика, но девочка сдержалась, хотя из глаз брызнули слезы – нет, она не заорет, она из аб Хонеков, и у нее в предках целая куча королей.