Белые тапочки от Версаче
Шрифт:
– С удовольствием, – ответила Кристина, – мои друзья могут меня звать просто Тина.
– Намек понят.
Герман легко поднял сумку Тины и потащил во внутренний дворик к арочной резной двери. В темном холле с низким потолком их встретила полная моложавая женщина.
– Лариса Петровна, эта девушка будет жить у меня, – пояснил Герман.
– Ага, поняла! Как скажете, Герман, как скажете… Ну надо же, все как на подбор! – всплеснув руками, сказала Лариса Петровна.
– Вы это о чем? – спросил Герман.
– Да ни о чем! О чем? Об огурчиках малосольных, сейчас в кадушку закатала! Все как на подбор! О них и говорю, о ком же еще? Милок, я сейчас новый комплект белья принесу! – засуетилась женщина и исчезла.
– Мама Миши, у них семейный подряд, – пояснил Герман и повел Тину на второй этаж.
Его апартаменты действительно состояли из трех небольших комнат, мило, по-домашнему обставленных, выдержанных в одном стиле. Чувствовалось, что Герман проводил мало времени в номере, видимо, в основном пропадая на съемочной площадке.
– Занимай любую, – сказал ей Герман, раздвигая шторы и пуская в комнату яркий солнечный свет.
– Тебя люди ждут, – сказала она, – я вещи потом разложу.
– Хорошо, тогда идем, возьми вон там на гвоздике запасной ключ.
Сергей Сергеевич Толстой в отличие от Германа явно не уходил на обед. Он сидел в компании какого-то парня и нервно курил. Увидев Германа, Сергей Сергеевич спросил:
– Ты вернулся, и мы можем продолжить? Только я не понял, ты опять с этой девушкой? Она будет зрителем?
– Она будет художником у нас в штате, и не говорите нет, чтобы мне не пришлось ставить жестких условий, – ответил Герман.
Сергей Сергеевич, лысый мужчина в бейсболке и с большим животом, с явной неприязнью посмотрел на Тину. Весь его вид примерно говорил: «Какой ужас! Почему я должен брать к себе в штат всех шалав, с кем намерен встречаться главный герой? А ведь возьму, потому что не хочу нарываться. Каждый день съемок в Италии – золотой».
– Девушка возомнила себя художником?
– Я и есть художник, – ответила Кристина, решившая постоять за себя, – дайте мне лист бумаги и карандаш, и я вам это докажу.
Ее просьбу выполнили, и Тина в упор посмотрела на парня, сидевшего напротив режиссера и курившего одну сигарету за другой.
– Может, уступите место?
– Пожалуйста, – парень встал.
На вид ему было лет тридцать – тридцать пять, высокий, атлетически сложенный блондин, чем-то напоминавший шведа или прибалта.
– И прекратите дымить! – добавила Тина. – Вы что, дымовой завесой тут работаете?
– Это наш главный после режиссера человек. Очень хороший оператор, профессионал своего дела Илья Валерьевич Смаль, – представил его Герман.
Тина, фыркнув, села на его место и принялась писать портрет режиссера, отмечая про себя, что у Сергея Сергеевича совсем не интересная внешность, но рисовала она с большим воодушевлением. Ей даже было все равно, что этот долговязый оператор наблюдает за тем, как ловко и быстро бегает по бумаге карандаш в ее руках. Сергей Сергеевич сказал:
– Значит, сейчас сцена нападения на Стефанию, ты ее отбиваешь и уносишь на руках…
– В светлое будущее, – добавил Герман. – Кто придумывает такую чушь?
– Не будем плохо говорить о тех, кто дает нам хлеб. Кроме того, такие истории любят женщины, – ответил режиссер.
– У которых напрочь отсутствует личная жизнь, – встряла Тина.
Режиссер удивленно посмотрел на нее, но ответил уже более мягким тоном:
– Пусть даже и так, хоть на экране увидят любовь, если в жизни нет.
– Нет, лучше искать в жизни, – упрямо сказала Кристина, остервенело заштриховывая карандашом лысину режиссера.
– Уж вы-то ищете, сразу видно, – усмехнулся несносный оператор.
– На что это вы намекаете? – покосилась на него Тина и, вздохнув, добавила: – Да, ищу… пока безрезультатно, но шансы еще есть.
– Я в этом не сомневаюсь! – сказал оператор.
– И не сомневайтесь! – не поворачивая головы, ответила Тина.
– Прекратите! Илья! Что вы, как дети, в самом деле? – встрял Герман.
– Портрет готов! – выкрикнула Кристина и протянула лист бумаги Сергею Сергеевичу.
Режиссер долго рассматривал рисунок, затем усмехнулся:
– Да уж! Ты не льстишь своим клиентам!
– Что да, то да! Всю правду-матку в лицо! – согласился Герман.
– Портретное сходство как на фотографии, – единственный, кто заступился за ее работу, был этот оператор.
– Профессионально, ничего не скажешь, – согласился режиссер, – но здесь вам не вернисаж художников с Арбата, здесь совсем другая работа.
– Дайте ей шанс. Она, как художник, мыслит образами, и у нее все получится, – сказал Герман.
– Ну ладно… Где Люся? Она не обрадуется, что у нее появилась помощница, но твоя улыбка, Герман, растопит и ее сердце, – махнул рукой режиссер.
Люди на съемочной площадке кинулись врассыпную в поисках Люси, по всей видимости, художника по костюмам.
Через некоторое время Сергею Сергеевичу с опаской доложили:
– Ее нигде нет, ни в кафе, ни в пансионе, нигде.
– О, нет! Только этого мне не хватало! Актеры на месте, но нет Люси! Теперь мы будем искать костюмершу! А когда мы ее найдем, будем искать осветителя, затем еще кого-то! А там и закат, и новый день, и все заново! Этот кошмар никогда не кончится! А деньги-то идут! Мне с таким трудом удалось уговорить Юрия Владимировича снимать сцены в монастыре именно здесь, в Италии, в этом самобытном городке! А это стоит намного дороже, чем если бы съемки велись в какой-нибудь Черногории, в ее старинных монастырях, – бушевал режиссер.