Белые тапочки от Версаче
Шрифт:
– Вам бы прямо адвокатом работать, – усмехнулся Матео. – Никогда не видел так много русских сразу, хорошо знающих английский язык.
– А вы думаете, что мы все темные, – протянула Кристина, на которую после перенесенного стресса словно напал приступ красноречия, – у нас, у русских, много талантов, я могу написать ваш портрет, могу спеть, могу станцевать.
– Да, вы известные артисты, – кивнул головой комиссар полиции. – С вашим приездом спокойствие в моем тихом городке нарушилось. У нас образцовый город.
– Мы тут ни при чем! – заверила его Тина, улыбаясь. – Нам тоже нравится ваш город.
В этот момент на столе Матео зазвонил телефон, полицейский ответил на звонок, выслушал говорившего и вдруг затараторил с невероятной скоростью по-итальянски. Сидящие в его кабинете замерли. Комиссар в сердцах бросил трубку и проговорил:
– Единственный, кто мог подтвердить вашу версию, а также рассказать о местонахождении двух его сообщников, ваш задержанный бандит скончался в больнице.
– О боже! – воскликнула Катя. – Это я его убила?
– Нет, не вы, Екатерина, к счастью или к сожалению, даже не знаю… Медсестра ввела ему препарат, на который у него оказалась сильнейшая аллергия. А ведь он был без сознания… Короче, умер главный подозреваемый, так ничего и не сказав!
Все как-то поникли.
– Вы раньше видели этих людей? Кого-нибудь из этой тройки? – спросил комиссар.
– Никогда и никого! – уверенно сказал Герман. – Они были ваши соотечественники.
– Опознать тех двоих сможете?
– Нет! – все так же уверенно ответил Герман.
Остальные участники неприятнейшего инцидента тоже покачали головами.
– Только не говорите, что все итальянцы для вас на одно лицо, – сказал Матео.
– Дело не в этом. Просто я их практически не видел, меня почти сразу вырубили, – сказал Герман.
– Вырубили? – не понял комиссар.
– Отключили сознание, – пояснил Гера, – да там не очень-то светло было, а когда очнулся в том коллекторе, они уже уехали.
– И где же мне теперь их искать? И главное, кого искать? – вздохнул комиссар.
– Вы меня спрашиваете? – удивился Герман. – Я не знаю…
– Обрубились все ниточки… Главное, почему они вас хотели убить? Может, кто-то на кого-то из вас затаил обиду?
– Думаете, что наше похищение было напрямую связано с кем-то из нас? Нет, ну, может быть, есть люди, которым я не нравлюсь, но не до такой степени, чтобы кинуть меня с друзьями в коллектор, залить бензином и поджечь, – сказал Герман. – Илья тоже никому, насколько мне известно, плохого не сделал, а Тина и Катя вообще вчера прилетели.
– Значит, ваша версия, что вас убрали просто как свидетелей? – спросил Матео. – Свидетелей убийства вашей соотечественницы.
– Это у вас должны быть версии, – напомнила ему Катя, чем ввергла его в шоковое состояние.
Возможно, Матео бы вспылил из-за неуважительного к нему отношения, но ему помешали. В кабинет ввели доктора Франческо собственной персоной. Франческо был в монашеской одежде с поясом-веревкой. На груди болтался простой деревянный крест.
«Обет бедности… – подумала Катя, – тяжело же ему держать этот обет, когда люди платят такие огромные деньги за операции, а все идет не ему, а ордену францисканцев».
– Катя, я переживал за вас, – остановил Франческо свой непроницаемый взгляд на девушке, – вы так внезапно исчезли… это, конечно, не возбраняется, но все же… Я зашел к вам в палату узнать о вашей готовности к операции… – Тут его взгляд упал на кость, лежавшую на столе у Матео как вещественное доказательство или орудие преступления, это уж кому как нравится. Франческо побледнел и покачнулся.
Тина, сидевшая ближе всех к нему, кинулась на помощь, подхватила под руку.
– Что это? Варвары… – выдохнул доктор, и Катя, которая была и так невелика ростом, еще больше уменьшилась в размерах.
– Успокойтесь, док! Эта кость уже давно должна быть подхоронена к хозяину, – попытался пошутить Герман, но осекся под фанатичным взглядом Франческо.
Комиссар полиции, который все это время стоял, вытянувшись в струнку, словно не он здесь был начальником, вдруг произнес:
– Доктор Франческо – самый уважаемый человек в нашем городе, занимающийся благотворительностью, в том числе это распространяется и на полицейский участок. Обидеть его – это все равно что обидеть святого. Сами объясняйте ему, что вы натворили.
Катя вздохнула и встала, словно отвечала урок преподавателю:
– Я натворила, мне и отвечать. Я взяла эту кость, чтобы сорвать операцию.
– Катенька, ну зачем? Вы же могли мне сказать… я разве стал бы оперировать без вашего согласия? Зачем же ломать кость? Она бы пригодилась другому пациенту.
– Честное слово, я бы вернула ее в целости и сохранности, но произошел несчастный случай, она оказалась очень хрупкой.
– Она была крепкая, – сокрушенно ответил Франческо, теребя узлы на веревочном поясе.
– Эта кость спасла нам жизнь, – сказал Герман, – и я готов вам возместить весь ущерб, простите Катю, ради бога.
Франческо внимательно всмотрелся в лицо Германа и спросил:
– Молодой человек, вы не страдаете малокровием? Анемией?
– Да вроде нет… – пожал плечами Герман и поморщился от боли.
– Так вы ранены, теряете кровь! Какое безрассудство! Вам надо срочно на операционный стол! – возбудился Франческо, забыв про испорченную кость.
В нем проснулся врач, и он буквально поволок Германа в машину, чтобы отвезти в свою клинику. Допрос комиссар быстро свернул, в принципе и говорить было больше не о чем. Тина с Катей поехали вместе с Германом и Франческо в его «мерседесе».