Белые волки Перуна
Шрифт:
Печальники были из тех, что у волхвов на подхвате. Годами же не молоды, но ещё и не стары. И по согбенным фигурам видно, что напуганы.
– А если не скажут?
– усомнился Басалай.
– Пятки прижжём - никуда они не денутся, - твёрдо произнёс Изяслав.
В город вернулись без помех, только один из сторожей, взглянув на Изяслава, удивился:
– Да ты, никак, промок, боярин.
– Это от слёз по ушедшим богам, - усмехнулся Изяслав.
И более ничего не добавил оцепеневшим от удивления плешанам. Пошёл, топча отсыревшими сапогами деревянную плешанскую мостовую, и удивился про
– Какая баня, боярин, - поразился недоспавший тивун.
– Ночь на дворе.
– Делай, что тебе говорят, - зыркнул в его сторону Изяслав безумными глазами.
В бане только и отошёл окончательно Изяслав, а то уж боярин Басалай стал на него поглядывать с опаской. Решил, похоже, что из ума вышел Ставров сын. Из ума Изяслав пока не вышел, но был близок к этому, когда Гул вперил в него свои зеницы. Клятый старец. Дьявольское отродье. Все языческие идолы и все их служки - от нечистого. Эти слова часто повторял настоятель Никифор, а ныне Изяслав сам убедился в его правоте. Для того, чтобы справиться с дьяволовым наваждением, силы нужны немереные, но сегодня Изяслав почувствовал, что сил у него хватит, а если не хватит, то Бог истинный поможет, как помог ныне на холме.
Спать Изяслав лёг под утро, изрядно хлебнув медовой браги на пару с быстро захмелевшим Басалаем, и спал без просыпа, пока не разбудил его под утро Доброга:
– Вставай, боярин, воевода Мечислав тебя требует.
Не велика птица этот Мечислав перед княжьим ближником, но уж если разбудили, то придётся вставать. Однако Изяслав не спешил, дал холопкам себя обиходить и натянуть сапоги. Были срёди них и молоденькие, а тивун вчера подсунул в баню двух сушёных рыбин. Скотина. Надо бы с него учинить спрос, чтобы запомнил надолго, как надо угождать хозяину.
Мечислав к столу не сел, хотя Изяслав пригласил его с честью, так и остался стоять у порога:
– За что убил людей на холме, боярин?
– просипел он севшим, от злости голосом.
Изяслав залпом осушил поднесённую холопкой чарку, отёр усы и короткую бородку, а уж потом ответил на вопрос, заданный воеводой:
– Не людей я убил, боярин Мечислав, а прислужников дьявола. А идолов поганых сбросил в воду, и больше им не стоять на том холме. Не тебе бы с меня спрашивать, но так и быть отвечу по старой дружбе - сделано это было по слову князя Владимира, а не только по воле моей.
– А почему меня не предупредил?
– сверкнул глазами Мечислав.
– Я в Плеши воевода.
– Пожалел, - усмехнулся Изяслав.
– Зачем тебе пачкаться в языческой крови?
– Не верю я тебе, боярин. Мне князь Владимир говорил, чтобы я уладил всё здесь добром.
– Молод ты ещё, Мечислав, а потому и не знаешь, что у князя для всякого дела есть человек - один для ласки, другой для таски.
Долго молчал Мечислав, глядя на боярина злыми карими глазами. А Изяславу пришло в голову, что грозен будет Блудов сын, когда войдет в серьезные года, и не так уж ошибся князь Владимир, поставив его воеводой в Плеши. Во всяком случае, Изяславу от Мечиславова взгляда стало не по себе, поэтому и уткнулся он в чарку с брагой, хотя ему не хотелось пить с утра. Боярин Басалай и вовсе помалкивал, словно разговор его вовсе не касался. Заробел, что ли, княжий ближник щенячьего лая?
– Чтобы к следующему утру тебя в Плеши тебя не было, боярин, - процедил Мечислав сквозь зубы.
– А если не уйду? – с вызовом глянул на него Изяслав.
– А не уйдёшь, так я тебя брошу в поруб властью, данной мне Великим князем, за бесчинства, творимые тобой в Плеши.
И так уверенно сказал это новый плешанский воевода, что Изяслав ему поверил - бросил бы, пожалуй, если бы хватило силёнок. Другое дело, что сила ныне за Изяславом, у которого сотня мечников против тридцати Мечиславовых. Оттого и усмехнулся Изяслав вслед уходящему воеводе, да подмигнул посмурневшему Басалаю - каков ухарь. Но Басалай не стал пересмеиваться с зятем, а отозвался уж совсем неожиданно:
– Как хочешь, Изяслав, а с Плеши надо уходить. Ратиться с Мечиславом, значит идти против князя. За это с нас спросится.
Изяслав на слова Басалаевы отшвырнул от себя прочь чарку. Хотя горячность эта была не от большого ума - дурная кровь ударила в голову. Басалай-то кругом прав - мыслимое ли дело, княжьему ближнику драку затевать с воеводой. Щенок Мечислав или не щенок, но на Плешь он ставлен волею Великого князя. А за Изяславом нет ничего, кроме пустой блажи, за которую Владимир жестоко спросит с него.
– Леший с ним, - Изяслав не стал срывать зло на тесте, с которым ещё предстояло свершить большое дело.
– После полудня уходим, боярин Басалай, делать нам здесь действительно нечего.
Басалай вздохнул с облегчением. А Изяслав поморщился: всё-таки проклятое это место, Плешь, никак не удаётся Ставрову сыну заявить здесь о себе в полный голос.
– Вячеслава пока не возьму, - обернулся Изяслав к вошедшему Тыре.
– Схожу до ятвяжского города с товаром, а уж когда пойдём назад, тогда и прихватим малого.
– Нам, боярин, не обессудь, в Киеве делать нечего, у нас в Плеши жёны и дети,- отозвался новгородец.
– Мечислав нас звал в свою дружину, и мы дали согласие.
– Воля ваша, - равнодушно бросил Изяслав.
Отказ Тыри нисколько его не огорчил. Норовистый новгородец только помешал бы успешному завершению затеянного предприятия, сулившего боярам большие прибытки. Мечислав не вышел провожать своих киевских знакомых, а от плешан Изяслав не дождался ни единого слова, ни доброго, ни злого. Все лица отворачивались в сторону. Эх, кабы не этот глупый щенок, то согнал бы Изяслав упрямых лесовиков в Двину да окрестил бы их разом. Но то, что сходит с рук Великому князю, боярину может и не сойти. А потому пусть уж воевода Мечислав сам с помощью чернецов склоняет плешан к истинному Богу.
У ворот стоял Вилюга. Этот и в добрые времена не слишком кланялся боярам, а ныне и вовсе хмур и в ответ на ласковую улыбку Изяслава брезгливо скривил губы. Волхвов ему стало жалко, что ли? Хотел обругать мечника боярин да потом махнул рукой - пусть их. Не до Мечислава сейчас Изяславу и уж тем более не до Вилюги.
От плешанской пристани пошли борзо, хотя и недоумевали дружинники, куда это понесло боярина вниз по Двине.
– После объясню, - сказал Изяслав Доброге.
– В накладе вы не останетесь.