Белый Бурхан
Шрифт:
Сам Учур не хотел быть камом - головой мотал, отказывался; руками разводил, недоумевая; говорил, что охотником решил стать и уйти в горы. Да и не делались люди камами сразу, с детства надо было готовить их. А Учур с детства только в кости играл да с соседскими мальчишками дрался, сусликов ловил да озорничал... И вдруг - кам, хозяин над духами! Какой он кам? Вот дед Челапан и отец Оинчы - настоящие камы. Их в очередь звали окрестные пастухи, из дальних гор и долин приезжали совсем чужие люди. Все своих сроков ждали, как услышат суровое: "Луна не та. Эрлик злой, сердится. Нельзя
Эта зависть к славе отца и деда не давала Учуру тйер-дости для отказов. К тому же, он знал, что охотником, как и пастухом, жить тяжело, ходить много яадо, ноги бить, у костров в горах и долинах мерзнуть... А камом быть хорошо! У кама - власть и сила! Кам всегда дома сидит, а люди к нему сами идут!
Но к Учуру давно уже никто не шел. Не верили в его силу, не видели пользы от его плохих камланий... А ведь он - сын прославленного кама Оинчы и внук великого кама Челапана! Двойные приученные духи у него под рукой, вдвое больше помощников, чем у обычного кама!1 Одно только это должно было тащить к нему людей со всего Алтая как на аркане!
Или хорошо люди жить стали? Кто же так быстро сделал их такими богатыми-и счастливыми? Свои зайсаны, купцы-чуйцы, люди русского царя, попы? А. может, кто-то из них уже нашел тот перевал, за которым каждого человека ждут вечное лето, тучные стада и молочные реки, по которым плавают горы масла, а на деревьях и кустах сами по себе растут теертпеки и покупные сладости?
Учур сдержанно рассмеялся и погладил себя ладонями по тугим щекам.
Опять шевельнулась Барагаа за занавеской, темной от копоти.
– Арака2 еще есть, - сказала она хрипло.
– -Выпей, если хочешь.
Учур и сам знает, что арака еще есть. И без ее советов нашел бы тажуур, не велика хитрость! Что можно спрятать в тесном аиле, кроме своих мыслей и тревог? Дура женщина и говорит мужу не те слова, что нужны сейчас Учуру! Выпьет араки, а тут люди за советом или с просьбами придут... Нельзя пьяному камлать, потом .только можно будет! А если не придут? Так и сидеть у очага с больной головой и сохнущим ртом?.. Могла бы и сама о муже позаботиться! Что с того, что рожать скоро? Другие женщины работают и с большим животом: у очага сидят, с иглой и ниткой возятся, а его Барагаа на орыне отлеживается! Десять детей сразу рожать будет, что ли?
– Едет кто-то, конь заржал. Далеко пика. Учур усмехнулся. Мало ли что сквозь сон послышится и привидится!.. Вот он, проклятый тажуур... Мало араки! Да и эта - последняя... Может, сегодня Барагаа чегень
заведет?
Странный звук заставил поднять голову, прислушаться. Права Барагаа, едет кто-то... Гость. А гостя положено встречать пиалой, полной до краев. Жалко... И так араки мало. Вот если бы чегень был! Есть ли в доме чегень?
– Чаю налей гостю. Вечером я давила талкан, не засох еще...
– Молчи, женщина!
– прошипел Учур.
Гость уже подъехал и сполз с седла, топтался у коня, поправляя упряжь. Учур пригляделся к всаднику и, несмотря на густые еще сумерки, узнал его:
– Отец? Так рано?
– Разговор у меня большой с тобой будет!
– пообещал Оинчы, принял чашку с чаем, выпил, вытер губы.
– Барагаа не родила еще? Не порадовала меня внуком?
– Нет. На орыне лежит.
Учур взял коня за повод, привязал к южному колу, как положено по традиции - долго не загостится всадник и не обидит на злом нечаянном слове.
– Камлал вчера, в гостях был?
– Нет, - покачал Учур головой.
– Не едут.
– А пьяный почему?
Затихла Барагаа, притаилась. А казан на тулге стоит, скоро закипит. Когда успела суп поставить?
Учур усадил отца выше огня, налил вторую порцию араки себе, а чаю отцу. Но Оинчы головой мотнул, отказался. Учур один выпил и почувствовал, что арака стала горше и сильнее дымом отдает. Подогревать надо, теплая арака мягче пьется...
Погасла трубка у отца. Учур взял ее, раскурил, вернул обратно. Оинчы кивнул и молча начал пускать облако за облаком, думая о чем-то. Потом выбил пепел, сунул трубку за опояску, вздохнул:
– Мне обидно, сын, что к тебе не идут люди. Учур молча проглотил шершавый комок злости. Ему обидно! А что ему стоило провести два-три камлания вместе с сыном? На людях передать ему бубен и шубу? Испугался? Чего и кого бояться знаменитому на всю округу каму? Может, русских попов испугался? Но их здесь нет поблизости, они живут там, где много русских деревень и где некоторые алтайцы, обрезав косичку, кланяются Ёське Кристу!
– Ко мне люди не идут потому, отец, - не вытерпел собственного молчания Учур, - что ты не захотел помочь мне. В чем я виноват, что меня не знают люди? Ты - большой кам, но твоего имени мне мало, мне надо научиться камлать, как ты!
Оинчы вяло улыбнулся. Этот мальчишка не знает еще, что кам - не профессия, что кам - не скотовод и не охотник. И один кам передать другому может только знаки Эрлика, своих духов-помощников, знаки тайны на бубне, объяснить расположение звезд на небе, счет времени и кое-какие заклинания... Сколько камов - столько камланий!.. Как случилось, что Учур, который вырос в роду камов, не знает этих простых истин? Off, Оинчы, знал о них еще ребенком, хотя Челапан с ним тоже не делился своими тайнами и никогда не разрешал сыну бывать на его камланиях...
– К тебе, сын, люди долго еще не придут, - сказал Оинчы тихо.
– До тех пор не придут, пока ты не посетишь голубые леса Толубая и не обогатишься силой земли и неба.
Учур вздрогнул. Леса Толубая? Те опасные места, где растет волшебное дерево камов? Но Кам-Агач3 - это же сказка! Кто же ходит за сказками так далеко? Да и зачем Учуру то дерево, которому уже поклонялись многие камы? Для себя он может выбрать и-что-нибудь другое: гору-покровительницу, священный ручей, скалу... А Кам-Агач жен дает. Отломишь от колдовского дерева веточку, махнешь ею, и любая красавица гор пойдет за тобой, как овца, привязанная к седлу. Но в эту же пору в каком-то аиле умрет очень хороший человек... Нет, Учуру жена не нужна, у него есть жена!