Шрифт:
Часть 1
Солнце в мыслях
– Можно присесть за ваш столик? Иногда возникает непреодолимое желание с кем-то поговорить…
Быть удачливым не значит быть счастливым. Вы не согласны? Что ж, вероятно, вы еще слишком молоды. Молодость никогда и ни с чем не соглашается, только противоречит и противостоит, иначе не была бы собой. Когда-то давно, еще в детстве, он дал себе слово: не проиграть. Это стало для него смыслом жизни и единственным оправданием. Он словно боролся за то, чтобы, в конце концов, мир сдался и протрубил ему гимн во славу победителя. Только победителей в этой схватке не бывает. Бывают лишь люди
И разубеждайте меня сколько угодно, но честная история о победе любой ценой должна закончиться полным крахом.
Сизый дым чертил под потолком футуристические зигзаги, лепестки мертвых цветов, покосившиеся иероглифы воспоминаний. В этом погребке всегда слишком громко и накурено. Невозможно сосредоточиться. Как раньше он мог проводить здесь целые вечера? Ах, ну да, это же ее любимый кабак, где она тратила его деньги.
«Где ее, кстати, носит?» – подумал Сергей и оглянулся в сторону выхода. Exit – написано над дверями. Exitus – по-латыни «летальный исход».
«Кто угодно на моем месте, – мрачно размышлял он, – пожалуй, убил бы ее еще тем ветреным утром, когда вернулся домой и обнаружил, что постель нагрета и хранит отпечаток чужого тела, по форме ничего общего не имеющего с женским, а по лестнице вниз – звук суетливых шагов сквозь визг дверей лифта… Это же так просто: кладешь подушку на лицо и слегка придерживаешь до тех пор, пока не опустятся бледно, перестав цепляться за воздух, ее загорелые даже зимой руки. Вот только в моих руках – почти весь мир. Не стоит их пачкать».
Она плыла по волнам сигаретного дыма через зал, улыбаясь ему навстречу.
– Привет, милый, что ты мне подаришь на день рождения?
Наивная небрежность вопроса, дежурный поцелуй. Сергею вдруг показалось, что ему продали Ferrari c встроенным нутром ржавой «девятки». Да, корпуса у нас делать умеют, не отличишь.
«Интересно, – подумал он. – А есть ли в этом зале хоть одна женщина, которую не коснулся бы нож пластического хирурга?»
– Не торопись, подарки на сладкое, – усмехнулся он ей в ответ, с наслаждением поглощая омаров.
– Да-а? – капризно протянула она и нахохлилась, как попугайчик. – А у меня уже целый список всего, что можно купить и куда мы могли бы съездить на отдых.
– Список? – Сергей прищурился и прищелкнул пальцами в воздухе, подзывая официанта. – Кстати, о списках.
– Шампанское? – услужливо склонился тот над их столиком.
– Да, и не забудьте о моей просьбе.
Официант появился со сверкающим серебряным подносом. На подносе – ее приговор и бутылка шампанского. Фанфары, аплодисменты. Хотя лучше бы на подносе он принес ее маленькую птичью головку с хохолком из белых кудряшек…
– Что это? – удивленно спросила она, разглядывая выписку со счета.
– Подарок, – Сергей издевался над ней с тем же аппетитом, с каким только что поедал омаров. – Это выписка с моего счета за последний месяц. Здесь все расходы, которые ты оплачивала по карточке, которую я тебе сделал. Тебе не кажется, что этого более чем достаточно для подарков?
Она непонимающе, но словно уже защищаясь, вскинула на него густо-накрашенные ресницы.
– Что скажешь в свое оправдание? – пустил он в ход тяжелую артиллерию. – Что Dunhill стал отливать кастрюльки и сковородки, а Ketroy и Donatto занялись производством одежды для женщин?
По ее щекам потекли слезы.
«Вода, – подумал Сергей. – Даже не дождевая, а так… сток нечистот в канаву».
– Конечно, стриптизеры – они же настоящие мужики с истинно мужским вкусом! На чем и попадаются, – лениво бросил он, когда ее царапающуюся и визжащую выволакивали из зала ресторана.
Шампанское оказалось таким же пресным, как и ее слезы. Вкус шампанского способен ощутить лишь влюбленный, но Сергей даже не смог вспомнить, любил ли он хоть кого-то по-настоящему в круговерти минувших дней… чтоб до боли в кончиках пальцев от одного прикосновения. Ну, была у него эта женщина. Была. А теперь нет ее. Даже по имени назвать напоследок не пришлось. Можно сменить сразу на другую: вон, мурчит на сцене, нацелив на него острую коленку, извивается, словно без костей вообще. Огонек в глазах… только холодный, разовая зажигалка – прикурил и выбросил.
Сергей и не заметил, как бутылка обмелела, а шампанское волнами зашумело в голове. Кинул деньги на стол и по волнам сквозь дымовую завесу – к сигнальным огням WC.
– Если вы уже достаточно выпили, не стоит рисковать и садиться за руль. Помните: Ваша жизнь – в ваших руках. Позвоните по телефону 5555555, и прекрасная незнакомка из «Леди такси» быстро и с комфортом доставит вас домой! – раздался мягкий голос из сливного бачка, как только он дернул ручку.
Сергей поводил рукой вдоль сенсорной лампочки: безрезультатно, объявление пошло проигрываться сначала.
– Ты думаешь, что заткнешься, только когда я выйду отсюда? – и он намотал ремень на руку увесистой пряжкой вверх. – Нет, дорогая, ошибаешься, здесь я решаю, куда и в каком состоянии мне ехать.
Расколотив механическую коробку за унитазом, он ненадолго спас тишину. Но тут же хлопнула дверь соседней кабинки, и тот же голос начал жизнерадостно уговаривать на «Леди такси» другого несчастного.
Выйти бы в снег, в тишину! И чтоб костер в зимнем лесу, как в детстве.
«Если долго смотреть на огонь, то внутри пламени увидишь Белый город», – вспомнилась легенда, неизвестно кем и когда рассказанная им с сестренкой, но в которую они сразу, безоговорочно и безоглядно – на всю жизнь поверили. Вспомнились костры в лесу на окраине маленького городка на Волге. Они, как завороженные, смотрели на искры в надежде увидеть Белый город их будущего. И звезды, которые можно было ловить пригоршнями, таким низким и огромным тогда казалось небо. В детстве все кажется бездонным, безбрежным, бесконечным. А потом ты взрослеешь, возвращаешься домой и замечаешь, что двор, пересечь который в детстве было сродни военному походу в Индию Александра Македонского, теперь настолько мал, что негде припарковать машину.
Москва Сергею поначалу тоже казалась Белым городом. Он приехал в столицу зимой, в самый снегопад. Белые мосты, дороги, дома… белые мечты о карьере «белых воротничков». И он полюбил зиму. Можно сказать, жил от зимы до зимы, монотонно убивая лето в кондиционированном офисе, с каждым годом становившемся на этаж ближе к небу.
«Прекрати это, – одернул он себя. – Психологи твердят, что большинство людей ломается как раз в шаге от победы. А мне остался всего лишь шаг. А на душе так тошно, потому весна уже полиняла в лето и запахла не свежестью фонтанов и парков, а спертым воздухом застеклопакеченных от жары капсул».