Белый лама. Книга II
Шрифт:
Мисс Блейк остановилась, некоторое время она сидела молча, но по ее лицу было заметно, что она что-то видит, это выдавала и ее мимика. Потом она продолжила:
«С гор мы спустились в ущелье. Мы долго пробирались сквозь непроходимые джунгли, вырубая мачетами заросли, я тоже помогала им. Когда мы миновали самый сложный отрезок, то спустились еще ниже в сторону реки. Здесь, в одном месте, мы подошли к мощенной точеным камнем тропинке. Было изумительным видеть такое среди непроходимых джунглей. Сейчас я могу сказать, что видела такое я лишь в Англии, а позже здесь, в Аргентине. Мы пошли по этой каменной тропинке и вскоре вошли в заброшенный город. От удивления по всему моему телу пробежали мурашки. Во мне и сейчас полностью восстановилось то ощущение, которое я испытала тогда.
Я долго не могла снять с себя дрожь, я не то что боялась, нет, у меня было такое чувство, которое я не в силах передать. У меня создалось такое впечатление, что город вымер за один день.
По обе стороны центральной улицы, на расстоянии нескольких десятков футов друг от друга, выстроились в ряд большие здания из белого гранита. На домах вырос кустарник, но почти все дома были хорошо сохранены. По правую сторону стоял, наверно, королевский дворец, по другую же сторону, напротив, стояло странное большое здание, наверно – храм. Мигель тоже согласился со мной, что это мог быть храм. На площади стояла высокая колонна, а на ней статуя мужчины. У входа в храм и на ее внутренних стенах было много надписей неизвестной письменности. В одном из залов, где потолок был обрушен, он провел меня вниз по лестнице. Но сначала он зажег факел и пошел вперед. Мне было страшно, но я ничего не могла сказать, я вся дрожала и думала, что он хочет оставить меня здесь. Я знала, что он любил меня и даже хотел жениться на мне, он всегда говорил о нашем ребенке и его будущем, но мной все же овладело неприятное чувство, которое долго не покидало меня и после того.
Внизу он открыл двери, и мы вошли в зал, где стоял саркофаг и несколько статуй. При свете факелов это было ужасное зрелище и я испугалась еще больше. На крышке саркофага и на его стенах были выбиты какие-то знаки. Было видно, что Мигель и до того побывал здесь, так как на запыленной поверхности были видны отпечатки рук. Он передал мне факел, а сам попытался снять крышку с саркофага, она поддалась с трудом. С большим усилием ему удалось лишь наполовину отодвинуть ее, а я посветила ему сверху. Там лежало что-то, завернутое в черные тряпки. Мигель сказал: «Не бойся, это мумия». Сама бы я не догадалась. В саркофаге лежало множество серебряных и золотых пластинок. Он взял несколько из них и положил на крышку. На пластинках были видны разные тексты и изображения, высеченные неизвестными буквами или иероглифами. Мигель спросил: «Ты знаешь, сколько это стоит?» Помню, я ничего не смогла ответить ему, я лишь повела плечами. Он сверкающими глазами посмотрел на меня и сказал: «Этому нет цены, это остатки древнейшей цивилизации, и за такими вещами охотятся ученые и исследователи всего мира, но никто никогда не смог отыскать больше, чем бандерайты. Эти сокровища должны принадлежать только нашим детям, даже Мануэль ничего не знает об этих пластинках. Я поведал ему лишь о существовании этого города и рудников, так как по завещанию Жуана да Сильва Гимарайса это должен быть наш семейный бизнес. Надо подготовиться, чтобы начать обновление старых шахт и добычу золота. Для этого у меня достаточно и денег, и людей. Наши дети будут самыми богатыми».
Он подал мне одну золотую пластинку и сказал: «Это тебе на память в знак того, что ты впервые гостила в этом городе». И всунул мне в руки золотую пластинку величиной с большой тетрадный лист и предупредил, чтобы никто его не видел. У меня было единственное желание поскорее покинуть это место и уйти подальше от него. Когда мы поднялись, Мануэля и его двоих людей нигде не было видно. Рядом с городом протекала речка, которая так была погружена в джунгли, что ее не было видно. Мы направились к ней и именно там застали Мануэля со своими людьми. Мануэль сказал, что по ту сторону реки заметил индейцев, но за лесом и джунглями они вряд ли могли увидеть город. Когда мы прошли этот мертвый город и вышли из него с другой стороны, я вздохнула с облегчением, прошла и дрожь и это странное ощущение. Где-то через полчаса мы подошли к дому, который стоял отдельно и, по всей вероятности, принадлежал к той же эпохе и цивилизации. Дом был достаточно большим, с большим залом и огромным количеством комнат вокруг него. Здесь я уже не испытывала того ужасающего чувства, не было у меня и дрожи, но я очень устала и попросила Мигеля дать мне немного отдохнуть. Здесь я впервые почувствовала, что беременна. Мигель тоже заметил, что я изменилась в лице, и когда узнал, что я беременна, то был на седьмом небе от радости. Он был счастлив еще и оттого, что весть о беременности своей жены он узнал в своем городе. Это было знамением того, что они освоят эти залежи. Мануэль был рад и тому, что Мигель решил освоить месторождения золота в ближайшее время.
На двух каноэ, которые были припрятаны здесь же, мы направились сначала вдоль берега. Через два дня уже пешком мы пошли вверх и наткнулись на несколько пещер, откуда, оказывается, был вход в шахты. Он все объяснял мне, на протяжении всего пути показывал на карте маршруты, где мы находились в тот момент, и заставлял меня заучить ее почти наизусть. Это он делал потому, что, как он мне говорил: «Если со мной или Мануэлем что-нибудь случится, то ты должна объяснить нашему ребенку и, если сможешь, то и привести его сюда». Он говорил: «Я брошу все, сейчас единственной моей целью будет лишь освоение этих месторождении. Надеюсь, что и полиция оставит меня в покое, в противном случае я их всех все равно куплю».
На каноэ мы вернулись обратно, но к зданию больше не подходили. Обходным путем подошли к тому месту, где оставили своих лошадей и одного индейца. Через несколько дней мы вновь были в деревне индейцев, а уже через две недели вернулись в лагерь Мигеля на берегу Сан-Франсиску. Я была крайне уставшей, поэтому он оставил меня там, а сам направился к океану вместе с Мануэлем и своими людьми. Они должны были добраться до Виторио, куда он до того отправил свои корабли. Присматривать за мной он поручил своей бывшей любовнице и сказал, что вернется через месяц. Лишь через три месяца появился член отряда Мигеля Рауль и сообщил, что Мигеля арестовали, Мануэль же был ранен во время перестрелки с полицией, но ему все же удалось бежать. Корабли были конфискованы, а рабов увели. Двое из отряда были убиты, несколько были ранены, а остальных арестовали.
Эта весть оглушила меня. Потом я заболела какой-то неизвестной болезнью, мне с трудом удалось выйти из этого состояния, в добавок ко всему у меня начались преждевременные роды и ребенок родился мертвым. Весть об аресте Мигеля распространилась быстро, со второго лагеря сбежали все члены шапито и несколько человек Мигеля. В деревне остались только я, Лаура, Виктория и Рауль. Чтобы узнать хоть какие-то новости, Рауль периодически уходил из деревни, но ничего утешительного он сказать не мог.
Сбежавший из заключения Мигель вернулся в лагерь лишь через два года, Мануэля же не было видно ни живого, ни мертвого. Весть о гибели ребенка страшно огорчила Мигеля, как он сам говорил, рушились все его планы. Но он решил все же бороться и достичь своего. Меня он все еще любил, очень хотел иметь ребенка, но я чувствовала, что после случившегося он как-то охладел ко мне. Спустя месяц после его возвращения в лагере появились и несколько членов его отряда, и мы все отправились к деревне индейцев по тому же маршруту. Мигель говорил, что это место наполняет его энергией и дает стимул, поэтому он должен побывать там. К тому же его интересовало, не нашел ли кто-нибудь другой его город и шахты. Я страшно не хотела идти туда, у меня было плохое предчувствие. Вождь племени индейцев сказал Мигелю, что заметил нескольких иностранцев, которые и раньше крутились вокруг этой местности и искали какой-то город. Когда мы направились к мертвому городу, вождь индейцев отправил вместе с нами четверых своих людей, чтобы они проследили за нашим маршрутом и если бы заметили кого-нибудь, то сообщили бы об этом Мигелю.
Когда мы вошли в мертвый город, то никаких следов пребывания здесь чужих мы не заметили, но после того, как мы оставили город и направились к отдельно стоящему дому, к нам подошли три незнакомца, среди них один молодой. Когда я впервые увидела этого молодого человека, то он с озаренным лицом подошел ко мне и обратился на английском языке:
– Ты же Эни Блейк? Я Джек Фоссет, неужели ты не узнала меня? О твоем исчезновении я узнал от Дональда. Как ты сюда попала?
Я ничего не могла понять, кто был этот Фоссет, кто был Дональд и о каком исчезновении он говорил… Сначала меня удивило то, что за три года со мной впервые заговорили на английском языке. Мигель хорошо понимал английский и с изумлением смотрел на нас. По выражению его глаз я тут же поняла, что он почувствовал опасность, что до его города почти добрались чужие, и к тому же узнали меня! В его глазах я увидела злое намерение. Когда Джек сказал мне, что как только они доберутся до первой почты, то тут же вышлют телеграмму, что нашли меня, он этими словами вынес себе окончательный приговор. Я с изумлением слушала его. Хотя я и говорила, что не понимаю их, что я Сара Корсантес, Джек и слышать не хотел об этом. Он настаивал на том, что он кузен моей подружки Джейн, что его отец друг моего брата Дональда и что они даже в семье бывали у нас в гостях. Потом его остановил отец и перевел разговор на затерявшийся город. Мигель тут же сказал, что в этом направлении они не найдут ничего, если и быть в этих местах чему-нибудь подобному, то только выше водопадов у истоков Сан-Франсиску, или у истоков Парагуасу или Уны. Перси Фоссет достал свою карту и что-то обозначил на ней. Потом они поужинали вместе с нами. Джек все время старался заговорить со мной, но отец запретил ему. Мигель волком смотрел на него. Тогда я не могла понять почему, так как я не узнала его. Зато сейчас мне все понятно. Все было правдой, что говорил мне Джек… Но Мигель был полон подозрений. К тому же он испугался, что обо мне могут сообщить полиции, да и его город почти был найден, они находились всего в двух шагах от того, места, что искали. Поэтому Мигель решил убить их. Я узнала об этом, когда он сказал своим людям, что ночью они избавятся от них и выбросят в реку. Я как-то смогла сказать Джеку, чтобы они срочно покинули эти места, больше я ничего не могла сказать им. Я тут же ушла, так как боялась, что Мигель увидит меня. Уже темнело, поэтому они не смогли бы уйти. Не отпуская оружия из рук, они всю ночь провели в одной комнате, не спал никто, ни они, ни мы. Утром они поднялись рано и ушли, не попрощавшись. Мигель послал за ними людей. Где-то вдалеке раздались выстрелы. Из троих людей Мигеля вернулись двое. Одного убили англичане, эти тоже ранили, кажется, двоих, Джека и друга старшего Фоссета, но им все-же удалось бежать. Потом, как мне стало известно, Мигель послал за ними четверых индейцев. Попозже я узнала, что они убили Джека и их друга, старший же Фоссет, раненый, скрылся от них, но через два дня его убили тоже. Индейцы принесли их оружие, карты, записи, два бинокля. Оружие Мигель подарил им, а остальные вещи оставил себе. После этого, почти оправдываясь сказал мне:
– Они практически нашли мой город и скоро нашли бы и рудники, если бы я поступил иначе, скоро все узнали бы обо всем и это помешало бы мне осуществить мои цели!
Но он не сказал, что его беспокоило еще кое-что, хотя я бы не смогла понять этого тогда».
Мисс Блейк рассказывала об этом слишком эмоционально, было видно, что она очень переживала. Молодые слушали ее с большим интересом. Томас писал, не поднимая головы. Рядом на кровати сидела прослезившаяся соседка по комнате и смотрела то на старушку, то на реакцию молодых. После маленькой паузы Эни Блейк вновь продолжила свой рассказ.