Белый мыс
Шрифт:
За окном вагона проносились волнующиеся под легким ветерком поля и сверкающие озера. Наконец-то Сёрмланд решил показать свою приветливую сторону. Зелень казалась здесь свежее, деревья – стройнее, чем дома, на опаленных солнцем меловых утесах. Но все же через несколько десятков километров ландшафт примелькался, и Оке задремал.
Когда он проснулся, мимо окна проносился крутой горный склон. Поезд глухо гудел и стучал в глубокой выемке; в купе стало темно. Прямо напротив Оке сидел крестьянин из трюма. Похоже было, что ему тоже успело наскучить путешествие.
– И
– В Стокгольм.
– В гости к родным небось?
– Нет, я получил там работу – в книжном магазине.
– Не иначе, по знакомству? – продолжал допытываться старик.
– Да.
Оке отвечал немногословно: ему вовсе не хотелось сообщать соседям по купе, что он положился на чужого человека, которого знал только в течение одной недели, когда тот отдыхал у них на пляже во время отпуска.
– А у меня в Стокгольме дочь. Вот хочу ее проведать. Давненько уж не виделись… Только я в толк не возьму, как узнать, что ты и в самом деле в городе. Ведь никакой стены там кругом нет, говорят, – продолжал крестьянин, вопрошающе поглядывая на попутчиков.
Оке смутился. И чего это старика красноречие одолевает? Неужели он не видит, что люди с Большой земли сидят и ухмыляются его словам! Оке и сам ломал голову над тем, как отделяется Стокгольм от сельской местности, но вовсе не собирался без нужды показывать свое невежество.
За окном потянулись дачи и жилые корпуса предместий. После длительной остановки в Эльвшё дело как будто пошло быстрее, и вот уже по вагонам объявляют:
– Следующая – Стокгольм южный! Стокгольм южный…
Поезд вполз в туннель, пассажиры принялись снимать с верхних полок свои вещи. Когда снова стало светло, состав шел по арке невысокого моста уже в самом городе. Оке почувствовал себя птенцом, который вылетел из темного дупла испытать силу молодых крыльев. Поток людей вынес его на перрон.
А вот и Хольм – на голову выше всех остальных, несмотря на легкую сутулость, словно он не успел еще выпрямиться после вежливого поклона. Его улыбка была чисто делового свойства, однако он сохранил еще товарищеский тон и обращение на «ты», сложившееся в ту пору, когда они ходили вместе с Оке по местам археологических раскопок и других туристических достопримечательностей Готланда.
– Добро пожаловать! Спасибо за гостеприимство на острове!
Выйдя с Оке на Центральную площадь, Хольм испытующе поглядел на него сбоку:
– Ну, как тебе город?
– Ничего-о… – протянул Оке.
Светло-серые близорукие глаза Хольма приобрели недовольное выражение. Похоже, парень делает вид, что Васагатан производит на него не большее впечатление, чем серые ряды построек в рыбацком поселке.
Оке поспешил сообщить, как он обрадовался предложенному месту. О городе он пока не стал отзываться. Первые впечатления были слишком пестры и сумбурны, и он решил, что будет умнее промолчать, чем поражаться, разиня рот, вещам, которые для горожанина, возможно, являются самыми естественными и будничными.
Букинистический магазин Хольма находился на узкой оживленной
Хольм остановился и самодовольно усмехнулся.
– Что, наверно, тебе показалось неаккуратно? В этом-то и кроется весь секрет. Специально рассчитано на покупателя, который ходит по букинистам в поисках редкостей.
Длинные и узкие помещения магазина соединялись аркоподобным проходом. Свет от окон не доставал до конца комнат, и в конторке позади полок с нотами царили постоянные сумерки.
Уже с порога Оке ощутил слабый, но характерный запах затхлой бумаги. Звук пишущей машинки с их появлением сразу же прекратился, и из полумрака конторки вышел приземистый человек средних лет в черном лоснящемся халате, таком же черном, как его густые, вьющиеся колечками волосы.
– Иосиф, вот наш новый сотрудник, Оке, – представил Хольм.
Иосиф бесстрастно приподнял верхнюю губу над короткими, словно сточенными зубами, однако его карие глаза смотрели приветливо.
– Восковки для осеннего каталога скоро будут готовы? – спросил Хольм.
– Да нет, еще несколько дней потребуется. Моя квалификация в роли машинистки оставляет желать лучшего, – ответил человечек с библейским именем.
Хольм достал из бумажника нечто вроде билетной книжечки и вырвал оттуда пару красных листочков:
– Можете пойти перекусить, а я пока присмотрю за магазином.
Иосиф принял купоны и сказал как бы мимоходом:
– Мне бы еще пятерку деньгами, на чаевые и сигареты.
– И на пиво, разумеется?
Иосиф получил смятую бумажку и поклонился.
– "O ты, апостол трезвости Северных стран, пусть твои верблюды никогда не страдают от жажды! – провозгласил он торжественно.
Пораженный Оке последовал за ним в столовую «Стюре» на втором этаже большого углового дома на одной улице с букинистической лавкой.
Белые скатерти еще не успели украситься жирными пятнами, на большом столе стояло несколько высоких ваз со свежими цветами, и все помещение производило впечатление покоя и порядка – горячий час ленча еще не наступил.
– Венский шницель… Какая роскошь! Подумать только, в таком заведении! – комментировал Иосиф, изучая меню.
Оке не знал, что кроется за этим замысловатым названием, и хотя никогда не считал вареную треску, даже только что выловленную им самим, особенным лакомством, с явным облегчением обнаружил, что в меню есть блюдо, знакомое и ему. Правда, к рыбе подали прибор, в котором запутаться было почти так же легко, как в названии «венский шницель». Он чуть не полез в масло рыбным ножом!
Справившись с одним затруднением, Оке тут же столкнулся с другим. Как обращаться к Иосифу? Ведь он не знает его фамилии. Собеседник быстро заметил, что Оке с трудом подбирает слова для ответа на его оживленную болтовню, и тут же нашел выход: