Белый орк
Шрифт:
– Я не стану помогать тебе на таких условиях.
– Станешь, - Зарзул даже не смотрел на собеседника, сосредоточившись на игре.
– Еще как станешь. А теперь я жду ответа.
Глава 20
– Ну?
– повторил шаман.
– Кого выбираешь на убой? Таршу или Исмаила?
– Есть идея получше, - прорычал Шайн, замахиваясь молотом.
– Тебя!
Резкий бросок, молниеносный удар, куда дипломат вложил всю свою ярость, но клюв древнего оружия угодил в постамент. Зарзул в последний миг исчез, и появился за спиной Альберта
– Все, остынь, - колдун примирительно поднял руки.
– Испытания пройдены, пора подвести итоги.
Шайн остановился, но молот не опустил. Мало ли что учудит этот сумасшедший мертвяк. Но Зарзул полностью сосредоточился на результатах.
– Итак, - орк загнул один палец, - в первом случае ты поступил безусловно мудро. Но мудрость эта - человеческая. Настоящий кочевник бы принял сторону потерпевшего и присоединился к вечной битве. Ибо для орка нет ничего слаще хорошей драки.
– Даже если она бесполезна?
– удивился дипломат.
Зарзул пожал плечами и философски изрек:
– По сути любая драка бесполезна. С возрастом это особенно понимаешь.
– В случае с волками ты проявил смелость, но опять же - людскую. Орк не задумываясь бросился бы в бой, ибо такая смерть - высшая честь для кочевника. В третьем испытании ты размышлял слишком долго, а колебание недопустимо. Порой едва заметный миг определяет: жить или умереть. И лишь в последний раз ты повел себя как истинный сын Степи. Увы, этого недостаточно, чтобы заслужить уважение и равенство.
– Но...
– Но ты получишь то, зачем сюда пришел. При одном условии - все дары передашь Горрану. Он истинный орк по рождению и делу, ему под силам возродить Орду.
– Разве не ты говорил, что Орда - это ошибка молодости?
– Ошибкой было идти на войну. В сплочении племен нет ничего постыдного, это вопрос выживания орков как вида. Я неслучайно свел тебя именно с «Каменными сердцами». Как думаешь, что означает это название?
Альберт почесал затылок. Похожее выражение ходило и среди людей. Шелковое сердце, не пылающее и не испытывающее боль, неспособное любить. Неужели здесь тоже самое? Дипломат высказал свое предположение, но Зарзул лишь расхохотался.
– Нет, друг мой. Это означает высшее милосердие. В то время как сердце простого орка горит гневом и заставляет совершать необдуманные, порой ужасные поступки, сердце Горрана подобно камню. Чтобы поджечь камень - нужно очень постараться. Иначе говоря, вождь не беснуется по пустякам, хотя порой и не скажешь, да?
– Это уж точно.
– Тем не менее, лучшего кандидата для возрождения Орды нет. Ну не «Багряных топоров» же выбирать, согласись? А теперь иди, белый орк. Награда сама найдет тебя.
– Почему ты называешь меня бе..., - сказал Альберт, но увидел пред собой встревоженное лицо Грума.
Вдалеке за лагерем раздался утробный рев. Шайн схватил молот и бросился наружу, едва не сбив с ног прикорнувшего Исмаила. Рыцарь лязгнул и на всякий случай побежал следом - мало ли что товарищ удумал, с молотком-то в руках. Но дипломат миновал круг шатров и телег и выбежал в чистую Степь. Навстречу ему неспешно брел могучий буйвол с абсолютно белой шкурой, подсеребренной лунным светом. Животное смотрело на человека огромными кроваво-красными глазами, и любой другой упал бы замертво от страха. Рогач действительно напоминал призрака, невесть как попавшего в мир живых из загробных прерий. Но Альберт знал - это всего лишь альбинос: очень редкий, но вполне себе объяснимый феномен.
Буйвол подошел к Шайну и облизал ему руки. Потом встряхнулся, и на траву с тихим звоном упало что-то белое, почти неразличимое на того же цвета спине. Альберт поднял шкуру матерого волка, да только вместо ворсинок шерсти она была соткана из блестящих игл незнакомого металла.
– Знамя Зарзула, - прошептал дипломат.
– Ты готов к параду?
– хмыкнул стоящий позади Исмаил.
Спутник закинул шкуру на плечи словно плащ и взобрался на быка. Седла на нем, увы, не было, но проехать несколько шагов до шатра вождя можно и так. Альберт поднял молот высоко над головой и пнул рогача в бок. Тот заревел так, что дремавшие у костров дозорные подпрыгнули как пружины и похватали копья.
Но при виде надвигающегося чудовища орки с дикими воплями разбежались. В лагере началась суматоха, и лишь Горран нашел в себе смелость встретить призрака лицом к лицу. Но когда он узнал, кто восседает на белом буйволе, потерял дар речи и выронил булаву.
– Тебе посылочка с того света, - сказал Шайн.
– Один товарищ просил передать.
Вождь встряхнул головой и зарычал:
– Разжигайте ритуальный костер!
Прием в племя оказался не таким уж сложным, как предполагал человек. Грум бросил в костер горстку какого-то порошка, отчего пламя стало красным будто кровь. Потом шаман обошел огонь кругом, постоял с закрытыми глазами и заявил, что духи, дескать, не против и не считают мероприятие нарушением традиций.
Затем Горран разрезал себе и Альберту ладони костяным ножом. Вождь и побратим пожали друг другу руки и обнялись. После незнакомая молодая орчиха нарисовала белому орку полноценные символы племени на лице. Шайн надеялся, что красить будет Тарша, уж очень соскучился по ее прикосновениям. Но девушка так и не вышла из шатра.
– Теперь ты один из нас, Аль-Вахул, - заявил Горран на глазах у всего племени.
– По делу и духу. Можешь выбрать любую незамужнюю женщину.
– Ты знаешь, кого я выберу.
– Так скажи это так, чтобы она услышала!
– Я выбираю твою сестру. Тарша, ты пойдешь со мной?!
Все затаили дыхание и уставились на жилище девушки. Не прошло и мига как кожа затрепыхалась, и наружу выскользнула Стрела с двумя сумками, переброшенными через спину. Следом вышла охотница в теплом походном облачении. Не сказав ни слова, она подхватила сумки, потрепала на прощанье волчицу по холке, затем взобралась на своего буйвола. Повернула рогача на север, в сторону великого Леса.