Белый Север. 1918
Шрифт:
— Да уж, — вздохнул Миха. — В Шенкурске эти гады дважды крестьянский съезд разгоняли, пока третий состав от безнадеги не утвердил наконец большевистский исполком. А в Холмогорах и вовсе пальбу по народу открыли, потом под дулами винтовок их «избирали».
Максим смутно припомнил, что в школьном курсе истории этот период назывался «триумфальным шествием Советской власти». Видимо, на деле оно было не таким уж и триумфальным.
— Есть основания полагать, что в Вологде будет происходить нечто в таком духе, — кивнул Чаплин. — Наши информаторы обнаружили, что недавно сюда прибыли чрезвычайно подозрительные люди. Их пятеро, и серьезного вооружения при них не замечено. Они изо всех сил скрываются, причем настолько топорно, что ЧК наверняка в курсе, однако ничего не предпринимает. Если это большевистская провокация, мы обязаны задавить ее в зародыше, раз есть такая возможность. Намерен сегодня же навестить их и выяснить, кто они и с какой целью прибыли в Вологду.
Максим секунду поколебался, затем кивнул. Он смутно понимал, какого плана провокации Чаплин ожидает от неизвестных подозрительных людей, но офицер явно лучше разбирался в местной обстановке, чем свежий попаданец, оттого Максим решил ему помогать.
— Господа, я рассчитываю на ваше содействие, — продолжил Чаплин. — Стрелять вам, скорее всего, не придется, это возьмем на себя мы, военные. Да и в целом стрельба нежелательна, она может привлечь совершенно ненужное нам внимание. Потому требуется повысить численность отряда, чтобы напугать возможного противника и уменьшить вероятность сопротивления.
Максим и Миха переглянулись.
— Что же, раз надо, значит, надо, — неохотно выдавил Миха. — Мы с товарищем Ростиславцевым за печью отсиживаться не станем, покуда вы врага бьете. Не таковские мы.
Глава 3
Подобно Минину и Пожарскому
Июль 1918 года
Вышли по серому рассвету. Трое присоединившихся к ним людей носили штатское, но осанка и манеры выдавали их с головой, как и Чаплина. Идти было недалеко, и повезло никого по дороге не встретить, хотя собаки в каждом дворе лаяли так, что и мертвеца могли бы поднять. Максим думал, что и у Михи, и у Чаплина с конспирацией дела обстоят из рук вон плохо. Никто из них даже не проверил у связного документы. Хотя в паспорте не было фотографии, и графа «особые приметы» осталась пустой, зато имелась подпись оригинального Ростиславцева — слегка похожая на подпись Максима, но вот так сходу подделать ее он не смог бы. Да что там, он и просто перьевой ручкой писать не умеет. Однако Михе хватило того, что некогда какие-то товарищи показали ему фотокарточку, а Чаплин удовлетворился ручательством Михи. Заговорщики спокойно вываливали Максиму все свои планы, даже не задумавшись, что он может оказаться двойным агентом. Интересно, почему грозная ЧК до сих пор не вычислила этих доморощенных джеймсбондов? Наверно, там тоже дефицит квалифицированных кадров, да и в целом Советская власть еще слаба.
Подозрительные личности обосновались в красивом доме с резными наличниками и деревянным кружевом по карнизу. Дом был электрифицирован — к нему тянулись провода, и свет в окне горел ярче, чем у Чаплина. Входная дверь оказалась не заперта. Все достали оружие. Ладони Максима вспотели, пальцы плохо слушались. Неужели сейчас в самом деле придется стрелять? В людей?
Здесь была довольно просторная прихожая, однако когда все заговорщики туда вошли, мигом сделалось тесно. Чаплин показал раскрытую ладонь, это интуитивно считывалось как знак «выжидаем».
Из-за двери доносился громкий голос — видимо, принадлежащий немолодому мужчине:
— Аграрные преобразования необходимо вводить в действие незамедлительно! Откладывать решение земельного вопроса смерти подобно!
Ему ответил кто-то менее громогласный — слов разобрать не удалось.
— Вот в этом-то, товарищи, большевики нас и обходят! — провозгласил старик. — Пока мы откладываем жизненно важные вопросы до созыва Второго Учредительного собрания, они порабощают народ вооруженной силой взбунтовавшихся солдат и в то же время туманят ему голову безответственными обещаниями!
Чаплин жестом приказал всем приготовиться и резким ударом плеча выбил дверь. Офицеры ворвались в комнату, Максим с Михой — следом за ними.
За заваленным бумагами столом сидели четверо мужчин и еще один, седобородый, стоял, возвышаясь над ними. В воздухе висел густой табачный дух.
— Не двигаться! — приказал Чаплин. — Держать руки так, чтоб я их видел!
Трое из сидевших поспешно подняли руки, демонстрируя пустые ладони. Старик замер, гневно глядя исподлобья. Кучерявый молодой мужчина вскочил на ноги, выхватил пистолет. Максим, оказавшийся ближе всех, перехватил его руку и резко вздернул вверх. Выстрел пришелся в потолок, посыпалась щепа. Барабанные перепонки обожгло болью, в ушах зазвенело. Кучерявый свободной рукой ударил Максима под дых. Максим зашипел, но держащую оружие руку не выпустил. Тут вмешался один из офицеров, ударил кучерявого, обезоружил, повалил на пол, придавил коленом, заломил руку за спину. Тот зашипел сквозь стиснутые зубы.
Сквозь гул в ушах Максим расслышал призыв старца, повторенный, возможно, не в первый раз:
— Остановите насилие! — старик торжественно протянул вперед раскрытые ладони. — Господа чекисты, эти люди оказались здесь случайно, они просто квартируют здесь. Вам нужен я. Я — Николай Чайковский, депутат Учредительного Собрания.
Выглядел однофамилец композитора внушительно, по-библейски даже: благородная седая борода, суровый пронзительный взгляд из-под сведенных на переносице густых бровей. Признание его было шито белыми нитками — слишком явно все пятеро занимались одним делом — но все равно готовность принять огонь на себя впечатляла.
— К-как вы нас назвали? — Чаплин на миг утратил невозмутимость. — Чекисты?
— Или какое ведомство у вас нынче занимается истреблением инакомыслящих? Плохо разбираюсь в ваших совдеповских структурах.
— Та-ак… — Чаплин думал секунды полторы, не больше. — Рейт, отпустите этого человека. Приношу извинения за столь бесцеремонное вторжение всем, — кивок в сторону кучерявого, — и вам в особенности. Господин Чайковский, вы ведь состоите в «Союзе возрождения России»?
— Я являюсь одним из его учредителей, — гордо ответил старик. — Скрывать это нет смысла, ваша Чека уже в курсе. Вам нужен я, а этих непричастных людей отпустите.
Офицер отпустил кучерявого и подал ему руку, чтобы помочь встать. Кучерявый демонстративно отверг помощь и поднялся сам, злобно сверкая черными глазами.
Чаплин махнул, приказывая своим людям опустить оружие, и сказал:
— Видите ли, мы не чекисты! Произошло недоразумение, меня неверно информировали. Дело в том, что я и сам сотрудничаю с «Союзом возрождения России». Позвольте представиться…
Чаплин назвал себя и своих офицеров. Максима и Миху представил просто «местными общественными деятелями», без имен. Сидевшие за столом в свою очередь назвались. У кучерявого фамилия оказалась под стать характеру — Лихач. Он презрительно щурился, однако когда офицер вернул пистолет, убрал его в карман.
— Должен сказать, это большая удача, что мы разыскали вас, прежде чем чекисты, — сказал Чаплин. — Если позволите, я предложил бы вам завтра же передислоцироваться на другую квартиру. Раз этот адрес сделался известен моей агентуре, следовательно, он скомпрометирован. Куда вы планируете отправиться из Вологды?
— В Уфу. Я и мои товарищи намерены принять участие в работе Директории, — ответил старик. — Хоть большевики и разогнали Учредительное собрание, а после разгромили наш московский штаб, мы не намерены предавать народ, который избрал нас. Будет сформировано новое правительство…