Белый танец
Шрифт:
Она молчала.
– Можно, – со злости ответила я вместо неё.
– В девять будь дома, – процедила мама и ушла в большую комнату. Катька – хвостиком следом.
Я повернулась к Славке.
– Вы меня на улице подождите. Я сейчас переоденусь. Я быстро.
– Лады, только не копайся, – подмигнул Славка и вышел.
Можно, конечно, было идти и так, как есть, но мне не терпелось содрать с себя проклятое платье.
Я скинула пальто, сапоги, шапку и устремилась в комнату. Я так торопилась избавиться от ненавистной тряпки, что забыла задёрнуть шторы. Это хорошо,
Сняв платье, я натянула домашнюю футболку, тренировочные штаны и вязаный свитер с высоким воротом. Красивыми быть мы уже сегодня попробовали – не получилось, значит, будем, сами собой.
Славка со своей разбитной компашкой ждал меня у подъезда. Топтался, переминаясь с ноги на ногу. Дружки его забрались на скамейку.
– Танька, иди сюда, – Славка притянул меня к себе, сграбастал в кольцо сильных рук.
Я вдруг совсем некстати вспомнила, что решила с ним порвать. Вяло попыталась высвободиться из объятий, но он лишь крепче стиснул меня, прижал к себе.
– Так теплее, – касаясь щеки шершавыми губами произнёс он.
Ну и ладно. Пусть сегодня будет так, как будто мы вместе. Потом поговорю с ним, решила, завтра, послезавтра, в любой другой день. В конце концов, не при дружках ведь его отшивать. Такие дела делаются один на один. Да и, если уж честно, сейчас мне нужен был хоть кто-то. Пусть даже Славка. Я не собиралась ему больше жаловаться, но вот это ощущение, что я не одна, что кто-то готов поделиться со мной теплом, поддержать, если понадобится, – оно облегчало боль. Я благодарно ткнулась ему в плечо.
– Таня! – раздалось за спиной, и всё внутри тотчас до боли сжалось.
Глава 26. Володя
Надька сунулась в мою комнату.
– Володь, ты что, вот так на вечер пойдёшь? – уставилась она на меня.
– Тебе чего? – спросил я.
Сама она вырядилась в вишнёвый костюм, новый, само собой. Выклянчила у матери. Я же оделся как обычно – в белую рубашку и школьные брюки.
– Ну ты же не на собрание идёшь, а на дискотеку. Надень джинсы.
– Перед дискотекой будет концерт, я там буду речь двигать, так что…
Она скроила тоскливую мину.
– Скука…
– Ты что хотела?
Надька просто так ко мне не заглядывала.
Есть братья и сёстры, которые если не дружат, то, во всяком случае, хорошо общаются. Мы не такие, мы с ней просто живём в одной квартире, а существуем, по большом счёту, параллельно. Я её не трогаю, она – меня. У нас с ней нет ничего общего, кроме жилплощади и родителей.
При этом нельзя сказать, что мы друг друга терпеть не можем или что-то такое, просто интересы у нас не пересекаются. А если совсем честно, то я даже понятия не имею, что интересуют Надю. Ну вот кроме нарядов.
Иногда Надька тем не менее вторгается на мою территорию. И это значит одно: ей от меня что-то нужно.
– Слушай, Володь, – голос её стал тоненьким и елейным. – У меня к тебе огромная просьба. Огроменная! Пригласи Светку
Я уставился на сестру в полном недоумении.
– Во-первых, с какой стати? А во-вторых, я даже понятия не имею, кто такая Светка Дударева.
– Имеешь! Мы же вчера из школы с ней шли. Подружка моя.
Да, точно, вчера шли втроём. Я, Надька и неприметная фигура, которая за всю дорогу не проронила ни слова. Я на неё даже не смотрел. Если и увижу, то ни за что не узнаю.
– Ну давай мы с ней к тебе сегодня подойдём перед дискотекой? Ты посмотришь.
– Надя, что за ересь? Зачем мне на неё смотреть?
Она помялась, потом выдала:
– Ну ладно, я скажу, только ты – никому. Это секрет. Короче, Дударева в тебя влюбилась. Да-да, не смотри так. Все уши мне прожужжала.
– И что с того?
– Ну... она умная, круглая отличница.
– Рад за неё. Только я тут при чём?
– Капец! – прошипела Надька. – В него девушка влюбилась, а ему плевать! Ты вообще нормальный? Или кроме своих комсомольских делишек думать ни о чём не можешь?
Вот же дура, моя сестра. Сама не знает, что несёт.
– Я – нормальный, – начал раздражаться я. – Твоя девушка мне не нравится, приглашать её на танец я не буду. Всё. Дуй отсюда.
– Володь, ну, Володь, – заворковала Надька. – Ну, подожди ты. Я же тебя не прошу крутить с ней любовь, но на танец-то пригласить можешь?
– Да не хочу я. А с каких это пор ты записалась в свахи?
– Ни в какие свахи я не записывалась. Просто у меня с алгеброй совсем беда. И с физикой. И с химией. А Дударева в них знаешь как шпарит. Ну, списать мне даёт домашку и на контрольных тоже… Вообще-то, она страшная жмотина. Никому в классе не даёт. А мне даёт... из-за тебя. Вот я и подумала, привяжу её покрепче. Ну, обнадёжу немножко…
– И кто из нас ненормальный? – разозлился я.
– Ладно, не хочешь танцевать – не надо. Но здороваться-то ты с ней можешь? Убудет, что ли, от тебя? Ничего же не стоит. А ей – счастье. Нет, правда, Дударева сама так и сказала, – Надька состряпала мечтательно-блаженную физию и, взведя глаза к потолку, томно произнесла: – Ах, если бы мы с ним здоровались – я уже была бы счастлива. Ну трудно тебе, что ли, сделать человека счастливым?
– А заодно и тебя…
– А заодно и меня, – согласилась Надька.
***
Концерт начинала Раечка. Двадцать лет учительствует, а на сцене стоит и трясётся. И пунцовыми пятнами вся покрылась. И чего нервничать? Не пойму.
Вслед за Раечкой я поднялся на сцену, что-то там продекламировал практически экспромтом. А сам шарил глазами по рядам зрителей. Лица, лица, сотня лиц. А Ракитиной не видно.
Первыми ребята из параллельного читали в лицах Маяковского. Потом наши выступили с «Вием». Судя по реакции зала, Гоголь обскакал глашатая революции. Мне же лично было вообще без разницы то, что происходило на сцене. Казалось, внутри меня отсчитывал секунды часовой механизм. Остатки здравомыслия иногда подавали признаки жизни, и я спрашивал себя: что я творю? Зачем мне это? Не болен ли я? Но сердце тарабанило так, что заглушало эти жалкие трепыхания.