Белый тигр
Шрифт:
Около трех часов шла старуха по лесу, стараясь не думать о своих немолодых ногах. Наконец она остановилась, уперев свой посох в землю. То, что предстало перед ней, свидетельствовало об окончании ее нелегкого пути. Тяжело дыша, ведунья обводила взглядом это место – и картина случившегося вставала перед ее глазами так, словно она была ее свидетелем. Возле могучей лиственницы лежала мертвая рысь, из живота которой торчала рукоять ножа. Примятая трава средь деревьев была закапана каплями крови, и по ним становилось ясно, в
Бросив беглый взгляд на кроны деревьев, старуха поспешила туда.
Княжич пришел в себя на третьи сутки. Он озирался, с трудом вспоминая то, что ему довелось недавно пережить. В шалаше пахло по-другому, не так, как раньше – незнакомыми травами, медом, и еще чем-то горьковато-терпким. Юноша с удивлением обнаружил, что его грудь аккуратно перевязана чистой холстиной, а сам он лежит на мягком травяном ложе, застеленном светлым полотном. Полог был откинут, и в жилище проникал яркий солнечный свет. Веселые птичьи трели дополняли ощущение покоя, уюта и безопасности.
Послышались шаги – и через мгновение в шалаше появилась незнакомая старуха. Ее смуглое лицо, обрамленное белыми, легкими как пух, волосами, было испещрено глубокими морщинами; брови нависали над глазами, но сами эти светло-голубые глаза отличались редкостной яркостью и чистотой, словно принадлежали не старухе, а молодой девушке. Она подошла к Чаяну и склонилась над ним. Взгляд ее выражал радость и облегчение, и юноша понял, что это именно она взялась его выхаживать.
– Здравствуй, Чаян, добрый княжич, сын Имаша, князя Пеяросльского…
Голос ее оказался тоже молодым, без свойственной старым людям скрипучести, и в нем присутствовали такие глубокие, сильные нотки, что поневоле заставляли проникаться вниманием в каждому слову.
– Здравствуй, бабушка, – ответил юноша, попытавшись склонить голову в подобии почтительного поклона, как полагалось благовоспитанному молодому человеку перед старшими. – Благодарю тебя за доброту твою, за то, что спасла меня от неминуемой гибели… Скажи мне теперь, кто ты, чтоб знал я, как звать-величать тебя, добрая женщина…
– Вейница я, – старуха сверкнула своими пронзительными глазами и слегка улыбнулась тонкими губами. – Поди, слышал обо мне?
– Слышал, бабушка Вейница! – обрадовался юноша. – Тятя сказывал, что отшельница ты, ведунья великая и пророчица…
– А еще что тятя сказывал?
– Что увижу если тебя когда-нибудь, в ноги чтоб кланялся… – ответил княжич, глядя на старуху с благоговением. – Да вот только несподручно мне нынче, уж прости меня, бабушка… – грустно заключил он.
– Ничего, княжич, – усмехнулась старуха, – вот встанешь на ноги, успеешь еще поклониться-то…
– И то правда! – кивнул юноша и улыбнулся.
– Я буду врачевать тебя, и если Яхор будет благосклонен, ты быстро поправишься, – уверенно сказала
Затем старуха дала ему какое-то горьковатое питье, после чего сняла с груди повязку и, смазав раны пахучим снадобьем, снова перевязала, теперь уже другим куском ткани. Когда ведунья прикасалась к груди, было больно, но княжич терпел и не издал ни звука, как и подобает мужчине. Во время перевязки он успел заметить, что края ран стянуты в нескольких местах чем-то вроде нити.
– Заячья жилка, – пояснила ведунья, проследив за его взглядом. – Пришлось зашить; теперь и заживет быстрее, и следов почти не останется. Повезло тебе, что зверь до живота не добрался… Тогда бы и я помочь не смогла.
Затем старуха накормила юношу ароматным бульоном и велела отдыхать. Чаян действительно чувствовал утомление. Тем не менее он ощущал, что силы постепенно возвращаются к нему, и это заставляло его испытывать радость. Спокойный, он уснул, чтобы вновь проснуться только к вечеру.
Старухины снадобья оказались поистине чудодейственными – и уже на следующий день юноша решил встать и совершить небольшую прогулку. При поддержке ведуньи он вышел на воздух. Голова все еще немного кружилась, но запахи леса, душистый ветерок, голубое небо – все это заставило его почувствовать себя бодрее. Беззаботные птицы щебетали в кронах деревьев, над поляной весело порхали бабочки и стрекозы, важно гудели степенные шмели. Цветы кивали своими головками из густой травы, словно приветствуя юного княжича.
И тут его взгляд увидел растянутую на палках шкуру рыси – той самой, что была убита его руками.
– Это я сняла шкуру, – сказала старуха. – Ведь ты непременно должен вернуться в поселок с трофеем – а этот трофей очень ценен. Я воспользовалась твоим ножом. Вот он, – ведунья вынула нож Чаяна из кожаного мешочка, висевшего у нее на поясе, и протянула законному хозяину.
– Спасибо, бабушка, – искренне поблагодарил Чаян. Разглядывая нож, он некоторое о чем-то сосредоточенно размышлял.
Острый глаз старухи приметил задумчивость княжича.
– Ты хочешь о чем-то спросить? – сказала она.
– Да… Я вот все думаю – почему рысь на меня напала? Они обычно не нападают на людей…
– Ты сейчас поймешь, почему она напала… – произнесла старуха, – пойдем-ка.
Она повела княжича на другой край поляны. Затем, остановившись, издала странный звук, похожий на звонкое шипение с присвистом. Зашуршали ветви – и из зарослей выбежали два звереныша. Юноша не мог поверить своим глазам – это были рысята! Пятнистые, широколапые, с кисточками на ушах. Однако они не стали подходить близко. Остановившись у кромки леса, настороженно смотрели они на Чаяна своими желтыми глазами и нервно подергивали ушами – было совершенно очевидно, что он внушает им опасение.