Белый треугольник
Шрифт:
Мой путь оказался короче. Лишь одного гонщика — швейцарца Кохлера не удалось нам обойти. Уоррен был шестым, Фостер — восьмым.
Вместе со вторым приходом шестая гонка принесла нам и выигрыш в сумме. Правда, настолько незначительный, что радоваться особенно было нечему. Лишь 0,3 очка отделяли нас от Уоррена. Теперь все, буквально все зависело от последней гонки.
Плохо сложились дела на малой дистанции. Из тридцати пяти “Финнов” лишь три закончили гонку — венгр Финаци, Моури и финн Вебер. Остальные не уложились в контрольное время. Учитывая, что у Виктора Потапова был уже двадцать третий приход, приходилось делать грустные
На “Летучих голландцах” после шестой гонки определился чемпион. Четырежды первым финишировал экипаж. Роднея Паттисона, один раз — третьим и один — одиннадцатым. Никто не мог его догнать. Англичане имели полное право выйти на последнюю гонку зрителями. Снова, как и в Акапулько, могли они заранее готовить воздушный шар с английским флагом.
Перед последним днем не мешало хорошенько отдохнуть. Поужинали и устроились перед телевизором, чтобы посмотреть передачи из Мюнхена. .
Вдруг вбегает в комнату тренер:
— Вы тут бездельничаете, а там на вас протест подали!
Протест? Кто? Кому мы помешали? Чем?
По правилам, если кто-то подает протест, он делает это во время гонки. Сразу после нарушения выбрасывает красный флажок и сообщает судьям. Но мы такого не заметили. Да и после окончания гонки уже прошло достаточно времени.
Быстро собрались и пошли на заседание судейской коллегии. Оказалось, что это Уоррен, поддержанный Питером Лунде, заявил, что мы-де нарушили правила во время старта.
Даже если бы мы нарушили, то как мог видеть это Уоррен, находящийся на другом конце створа?
Удивление мое было так велико, что, кажется, даже сам Лунде растерялся. Против нас выступал тот самый спортсмен, с которым мы так дружно готовились к регате, с которым так искренне делились своими мыслями, наблюдениями? Невероятно. Да ведь и на старте мы ему нисколько не помешали. Он сам предложил нам пройти впереди его яхты. И даже когда попытался неожиданным изменением положения судна спровоцировать нас на нарушение (теперь я это понимал как провокацию, хотя там, во время старта, объяснял просто тем, что нервы сдали), резкой остановкой я предотвратил столкновение. Невероятно! Но такова жизнь. Уоррен начал терять победу. И, очевидно, решил, что все средства хороши для достижения цели. В результате протест. И нисколько не смущен тем, что совершенно очевидно: нельзя было с места, занимаемого его “Темпестом”, видеть нашу яхту и наш старт.
Судьи начали разбирательство. Вызвали Уоррена, меня и Лунде в качестве свидетеля. Любезно предложили мне переводчика. Я отказался. Хотя от волнения не всегда находил нужные английские слова, но уж лучше медленнее, да точнее.
В конце концов Лунде был вынужден признаться, что я не мешал ему стартовать. Уоррен уже до конца соревнований так и не смотрел мне в лицо, избегая встреч. Проснулась совесть?
Нечего говорить, что этот неприятный инцидент испортил и радость удачно проведенной гонки, и удовольствие предстоящего отдыха. Появилась злость. И напрасно говорят, что злость мутит сознание. Нет, здесь, наоборот, она помогла мыслить четко и рационально, когда разрабатывали тактический план последней олимпийской гонки.
У нас худшим приходом был восьмой. У Уоррена — шестой. Разрыв — 0,3 очка. Значит, нам обязательно нужно прийти впереди англичанина и обязательно в первой шестерке. Уоррена устраивало любое место перед нами, даже двадцатое, лишь бы увести нас подальше от первого. Вот этим и диктовался план гонки: впереди Уоррена и в первой шестерке.
На следующий день яхты в море не вышли — это был тот самый день, на который была приостановлена вся Олимпиада. Мы получили дополнительный день отдыха. И все. Снова проверили снаряжение яхты, отлили воду. Валерий Толстиков целый день нырял, очищая днище и проверяя подводную часть лодки. И снова страшно было смотреть на него, прыгающего в холодное море.
Пружина внутри меня затянулась еще туже. И я плавал и плавал, меряя взад-вперед 25-метровые дорожки бассейна, наполненнего подогретой морской водой. Плавал, стараясь ни о чем не думать. А из головы не шли варианты будущей гонки.
Седьмого сентября утро выдалось туманное, тихое. На старте видимость ограничена. Все-таки кое-как различаем соперников. Когда до старта оставалось секунд двадцать, к нам вплотную приблизился Уоррен. Видимо, решил помешать. Но не учел, что перед нашим “Темпестом” была еще пара десятков свободных метров. Уходя от англичанина, мы набрали скорость, прошли вдоль линии и пересекли ее сразу же после сигнала. Расчет Уоррена не оправдался. Вместо того чтобы помешать нам, он будто подтолкнул нашу лодку, а сам остался в худшем положении.
Чем дальше яхты уходили в море, тем плотнее становился туман. Вот уже пропали из поля зрения соперники. Лишь у первого поворотного знака убедились, что Уоррен отстает от нас. Мы же обогнули марку пятыми-шестыми.
К густому туману добавилась плотная сетка дождя. И судьи после того как мы провели два часа мучительной борьбы со стихией, приняли решение прекратить гонку.
На берег вернулись усталыми, измученными. И физически, и морально. Итак, снова все по-старому. Все те же 0,3 очка. Все то же задание. Если завтра погода не улучшится, зачет будет проведен по шести гонкам, то есть мы чемпионы. Но удовлетворения от такой возможности не испытывали. Очень хотелось еще раз сразиться с Уорреном и победить его. Победить чисто, чтобы не оставалось возможности для разговоров, что нам-де помог случай. Хотя какой случай! Пусть 0,3, но ведь и это победа чистая.
Всю ночь мешали спать тревожные гудки теплоходов, идущих в тумане. Не прекратились они и с рассветом.
Вышел на зарядку и не мог различить даже конца корпуса, в котором жили. Туман оставался плотным и низким. Старт перенесли на час. А потом все в том же тумане буксиры потянули яхты на дистанцию.
Попробуй в такой мгле контролировать соперника!
Снова и снова отодвигалось время старта. Наконец сквозь слой тумана пробился первый луч солнца. И будто по мановению волшебной палочки, туман взлетел вверх, и вся дистанция засверкала до самого горизонта.
Ушли в море “Летучие голландцы”, начинавшие гонку за десять минут до нас. Вслед за ними приготовились к борьбе “Темпесты”.
Стартовая дуэль с Уорреном закончилась в нашу пользу. Заметив, что от берега идет усиление ветра, мы повернули туда. Англичанин ушел вправо.
Поймав порыв, быстро обошли всех и заняли лидирующее положение. Но когда заканчивали первый круг, ветер скис, и яхта замерла на месте. Все ближе и ближе подходили остальные и среди них “Темпест” Уоррена. Сжав изо всех сил румпель, я ждал ветра. Я так его ждал и так люто сжимал руль, что тот не выдержал и... сломался. Пришлось наспех связывать его.