Белый треугольник
Шрифт:
В Иере мы окончательно убедились, что наша лодка не годится для слабого ветра. И прямо из Франции отправились машиной в Италию, где на судоверфи в Коголето для нас строили новый “Темпест”.
Дорога была удивительно красивой, но боль в руке, кажется, притупила все остальные ощущения. И пролетали мимо незамеченными самые живописные курорты Средиземноморья.
Дней десять провели мы на родине Колумба. Шутили, что яхта, рожденная там же, где и великий мореплаватель, должна обладать великолепными мореходными качествами.
Шутили и надеялись, что новая лодка станет такой, о какой мечтали. По ходу вносились предложенные нами изменения, усовершенствования, что задерживало
Этот городок на западном побережье Франции не раз был местом соревнований яхтсменов. Проводились здесь первенства мира на “Летучих голландцах”, Европы — на “Драконах”. Для наших ребят они кончались неудачно. И вот теперь чемпионат Европы на “Темпестах”.
Дистанция хотя и незнакомая, но понятная своей похожестью на Киброн: те же приливы и отливы, когда уровень воды колеблется в пределах 7—8 метров. Устье реки. Надеялись, что нам поможет наше умение ходить по Днепру и справляться с речными течениями.
Начали с победы в первой гонке в сильный ветер. Лидировали и во второй день. Первый знак обогнули вторыми, а ко второму подошли со значительным пре-" имуществом: следующая яхта отставала метров на двести. При повороте из рук шкотового вырвался брас, при помощи которого он управлял дополнительным парусом. Я не смог удержать лодку на курсе. Виталий растерялся. Спинакер улетел вверх и развевался на макушке мачты, как знамя. Шестибалльный ветер играл с длинным мокрым брасом, то подымая его чуть ли не под облака, то опуская в воду. Я прыгнул за борт, надеясь его там поймать. Со стороны это выглядело, наверно, как дельфиний цирк. Снасть резвится над волнами, а я выпрыгиваю из воды, стараясь ее поймать. Наконец, ухватился. Повис всей тяжестью, спустил вниз спинакер. Скомкал его, погасив надувавший парус ветер. Влез в лодку. Вдвоем окончательно утихомирили взбунтовавшийся спинакер. Яхта выпрямилась. А последний “Тем-пест” был уже далеко впереди. Сойти? Нет!
Гонка продолжалась. Мы финишировали десятыми, оставив позади добрых три десятка “Темпестов”. Среди них и поляка Хольца.
Между прочим, не только мы в Ла-Рошели побывали в такой неприглядной роли. В первый день, когда ветер достигал 6—7 баллов, перевернулся Стартиес. Но и он не сошел с дистанции. Поднял яхту, продолжил гонку и финишировал, как и мы, десятым.
В следующих гонках мы шли все время рядом с голландцем. В третьей финишировали друг за другом: мы — первые, он — второй. В четвертой вышли на первый знак во втором десятке. Бен ушел с дистанции, а мы продолжали борьбу. Лишь одного Хольца не смогли догнать и закончили вторыми, убедившись еще раз, что не бывает безвыходных ситуаций.
И здесь, в Ла-Рошели, в конце концов все испортил нам слабый ветер. В результате пришлось удовлетвориться бронзовыми медалями, хотя до последнего дня было неясно, кто же из нас троих победит. Золото досталось Стартиесу. Серебро — Хольцу.
По дороге домой яхту оставили в Киле, где должна была состояться последняя предолимпийская регата. А новый “Темпест”, так и не опробованный, стоял в Риге.
До Олимпиады оставалось совсем немного. Дни проходили в хлопотах, напряженно, нервно. Не было уверенности в лодке, не испытанной в условиях соревнований. Да и в тактике, видно, было что-то не в порядке, раз слабый ветер продолжал оставаться “заколдованным”.
Кильская регата снова прошла при тихих ветрах. Занятое на ней восьмое место настораживало. Правда, в остальных классах результаты наших гонщиков были еще ниже. Но от этого спокойнее не становилось.
Снова, в который раз, возвращался к мыслям о том, что отсутствие соперников дома — огромный минус в подготовке. Где же экспериментировать, где испытывать новые тактические варианты, как не дома? Но в борьбе с кем? Считанные “Темпесты” постоянно переходили из рук в руки. И, по сути, все гонки в этом классе были пустой формальностью. Побеждали только мы с Виталием, не чувствуя от этого ни малейшего удовлетворения. Наоборот, совсем наоборот... С завистью вспоминал старые времена выступлений на “Финне”, когда рядом стартовал Александр Чучелов, а потом более молодые гонщики, но все упрямые, дерзкие, не желающие проигрывать и умеющие бороться.
А теперь один сильный экипаж на всю страну? Нет,. пользы от этого быть не может.
Когда пытался говорить с товарищами по сборной, с тренерами, те отмахивались: будь доволен, что тебе не приходится трепать нервы многочисленными отборами.
А отборы продолжались. В июле в Риге проходило первенство страны. И на нем решалась судьба экипажей на “Драконах”. Юрий Анисимов и Борис Хабаров уходили в каждую гонку, как в последний бой. А мы с Виталием спокойно испытывали свой “Темнеет”.
Месяц выдался теплый. Рижское взморье буквально кишело отдыхающими. К нам всем приехали семьи. Чьи-то жены ходили на тренерских катерах в гонки, переживали. Другие спокойно отдыхали. И после чемпионата страны мы остались в Риге. На последний предолимпийский сбор.
Вставал чуть свет и уходил в яхт-клуб. Бегал, делал зарядку, греб на шлюпке по Даугаве. Виталий приходил часа на два-три позже. Он считал, что зарядка — блажь, лучше поспать. Я его не разубеждал. У человека свои сложившиеся взгляды на спорт. За год совместных тренировок и выступлений я это хорошо усвоил. Мы оба понимали, что ничего прочного из нашего союза не выйдет — слишком по-разному смотрели на одно и то же. Но не расходились, негласно решив для себя: до Олимпиады мириться со всем. А уж потом можно и распрощаться.
Над олимпийским сбором шефствовали рижские комсомольцы. Они старались в свободное время как можно лучше познакомить нас со своим городом. Хотите послушать орган Домского собора? И для нас припасены билеты, хотя туристы буквально ночуют у касс, чтобы попасть на концерт.
Мы были благодарны шефам за то, что они старались снять напряжение предстартовых тренировок. И как-то невольно начинали себя чувствовать в долгу перед ними, а потому тренировались еще самоотверженнее.
А потом наши гостеприимные хозяева преподнесли нам сюрприз. Объявили, что вся сборная команда едет на сенокос.
Что за чудесные были дни! Тишина, покой, только звенят косы, совсем как у Толстого. От зноя травы пахнут так, что кружится голова. И нигде никакой воды. Луга, луга... Никогда в жизни не отдыхалось так хорошо, как в эти короткие дни сенокоса.
...Мы готовили новую яхту к Олимпийским играм. Доля риска в том, что станем выступать на “Темнеете”, с которым не успели как следует познакомиться, была. Но вместе с тем знали, что старая лодка для тихого ветра абсолютно не годится.
Почему готовились к тихому ветру? Да потому, что в его пользу говорило все: изучение метеорологических условий за последние годы, подробное знакомство с господствующими ветрами в конце августа — начале сентября, температурой воды — все то, из чего слагается погода. Не говоря уже о том, как подробно были изучены лоции, как тщательно проанализированы не только все гонки, проведенные на месте Олимпиады, а все отрезки этих гонок, каждая ошибка. Вот когда все мысли были о тактике. Только о тактике.