Белый треугольник
Шрифт:
Жаловался, что парус оказался плосковат и мачта слишком плоская. В результате одиннадцатое место.
Самый старший среди нас, Константин Александров, выступал на самой большой яхте — “5,5-метровый”. Построенная специально для Олимпиады, она оказалась не очень удачной, неустойчивой на курсе. Вот и приходилось работать румпелем, как лопатой — двумя руками сразу. Да еще авария... Девятое место.
Для Тимира Пинегина Мексиканская олимпиада тоже оказалась неудачной. Его “Звездник” закончил регату шестнадцатым, не финишировав в двух гонках.
Успешно начал борьбу на “Летучем голландце” Лев Рвалов. Но чем слабее становился ветер, тем труднее было управлять яхтой тяжелому по весу экипажу. Да еще слабый ход на полных курсах. А соперникам только того и надо.
У каждого из них были сильные конкуренты. На “Драконах” и “Звездниках” победили американские экипажи Г. Фридрихса и Л. Норта. На “пятерках” шведы братья Сунделин. А на “голландцах” — блестящий экипаж братьев Паттисон.
А мои соперники? Что у них можно позаимствовать? Чему поучиться? Раудашл блестяще лавируется. Брудер в тихий ветер заставляет парус не шелохнуться. Пожалуй, на полных курсах мало равных ему. Вот разве что австралиец Джеймс. Раньше с ним не встречался. У этого гонщика все продумано, начиная с одежды. Он очень силен физически и блестяще идет на полных курсах в сильный ветер. Именно тогда, когда и нужна сила. А вот у меня явно хромает техника управления на большой волне. Что ни говори, а океанская дистанция для нас непривычна. И все же впереди на “Финнах” оказались европейские гонщики. Джеймс — четвертый. Раудашля с Альбарелли разделяло лишь одно очко — 53 и 54. У меня — 11,7. Кажется, есть повод порадоваться. А на душе тревожно: что дальше?
И СНОВА ВСЕ СНАЧАЛА
А потом была еще одна Олимпиада. Но в промежутках между ними случилось так много всего, что подчас думал: полно, неужели прошло только четыре года?
Не успел вернуться домой из Мексики, как снова с головой окунулся в дела школы “финнистов”. Снова бегал из бассовета “Водника” в городской спортивный комитет, метался в поисках тренеров, начальника школы. Составлял сметы на паруса и яхты, разрабатывал перспективные планы. Оформлял заказы на верфях. А в свободное от организационных забот время пытался тренироваться.
Казалось, постепенно все налаживалось. Школа наконец-то утверждена. Первая в стране специализированная детская школа по парусу. Мои вчерашние напарники и ученики, друзья — как я и был уверен — стали в ней тренерами. И вдруг настал такой день, когда мне сказали: ну а ты-то, чего ты тут крутишься? Кто ты такой в этой школе? Поначалу растерялся. Как кто? Но задающие вопросы настаивали. И мне пришлось ответить: никто. Формально никто...
Руководство бассовета признавало только одно: даешь полный зачет по всем классам. Вместо того чтобы поддержать меня, старательно заливало воду в трещину, образовавшуюся между мной и тренерами. Я начинал злиться. Да неужели трудно понять, как необходима такая школа! Местом ее выбрали Лютеж — большое село на Киевском море. Вместе с парусным спортом к деревенским мальчишкам могло прийти так много! Я бился лбом в стену и в конце концов пришел к выводу: успех будет лишь в том случае, если сам оставлю спорт и всецело уйду в дела школы.
Я выбрал пока спорт. Решение давалось трудно — отказаться от того, о чем мечтал столько лет, чему отдал уже так много сил и времени.
Но решение принято. И вместе с ним пришла страшная усталость. Да еще опустошение. Сколько лет, сколько сил потратил на то, чтобы пробить школу. ВЦСПС поддержал. Дети начали заниматься парусным спортом. Росли их результаты. Думал, пригодятся тренерам, добровольным помощником которых хотел быть в свободное время, мой опыт, мои знания паруса и “Финна”. Но оказалось, что никому фактически не нужен ни мой опыт, ни мои знания. Мальчишкам, может быть, пригодились бы. Да вот тренеры, те, кого сам рекомендовал, отказались от моих услуг. Так долго был знаком с ними, так слепо верил в их преданность парусу, а оказалось, что все не так просто. Парус им, вполне возможно, и не был безразличен, но вот беспокойной жизни они себе совсем не хотели. А мое присутствие, видимо, вносило беспокойство. И они поторопились избавиться от меня, пользуясь далеко не самыми пристойными средствами. Не гнушались элементарными кляузами, анонимками,
С тех пор прошло уже много лет, но урок, преподнесенный мне, крепко засел в памяти.
Тогда, в 1968 году, я расстался с “Водником”. Стал морским офицером. Но все равно когда-нибудь я снова вернусь к школе.
Горечь от незавершенной работы живет до сих пор.
Весной 1969 года призеров Олимпийских игр пригласили принять участие в мемориале Бистюра. Пепи Бистюр был “финнистом”, веселым и жизнерадостным человеком. Он погиб в автомобильной катастрофе в 1961 году. И вот в честь памяти этого любимца французских поклонников парусного спорта в Бордо проводится мемориал его имени. Стартуют только “Финны”.
На аэродроме в Бордо меня встретил организатор этих гонок господин Маори. Его сын Серж был тогда молодым парнишкой, подающим большие надежды в парусе. Мы познакомились с ним и буквально часами говорили о тренировках и гонках, о тайнах паруса. Серж засыпал меня вопросами. Я тогда и вообразить не мог, что через три года он поднимется на высшую ступеньку олимпийского пьедестала почета и получит золотую медаль за победу в классе “Финн”.
На регату собралось сто “финнистов”. Был среди них и Хуберт Раудашл. Он надеялся “расквитаться” со мной за мексиканский проигрыш.
Меня пригласили на судоверфь, где было налажено производство пластмассовых яхт. Владелец фирмы господин Лунавер распорядился, чтобы для меня сняли лодку с конвейера (я приехал без своей).
На незнакомой лодке всегда выступать труднее. Занял пятое место. А Хуберт — шестое. Не удалось ему опередить меня. И все-таки уезжал из Бордо неудовлетворенным.
Тогда я еще не думал о том, что мемориалом Бистюра для меня начался последний сезон на “Финнах”. Зато был доволен, что наконец-то осуществилась моя мечта: я не ездил больше врозь со своей яхтой. Наконец-то был куплен “рафик”, построена тележка. И теперь я отправлялся на соревнования — сам спортсмен, сам шофер, сам... Мне доставляло огромное удовольствие колесить за рулем по всей Европе. Казалось даже, что не уставал. А если нужно было отдохнуть, в переоборудованном “рафике” к моим услугам был удобный диван.
Первый раз поехал на машине с яхтой на прицепе в Варнемюнде на традиционную регату. Я уже рассказывал о том, что это трудное соревнование для “финнистов”, так как хозяева дистанции сильны именно в этом классе. В 1960 году Саше Чучелову все-таки удалось вы
играть. И вот теперь, девять лет спустя, его успех по вторил я.
Там же, в Варнемюнде, проходило и первенство Европы. Оно для меня было совершенно неудачным. В одной из первых гонок разрезал тросом руку. Началось воспаление. Всю регату гонялся, работая одной рукой. Какие уж тут могли быть результаты!
Не ладился у меня 1969 год. Дома неудача со школой. На соревнованиях тоже сплошное невезение. Выступать было трудно еще и потому, что каждый считал своим почетным долгом победить олимпийского чемпиона хотя бы в одной гонке.
Все чаще и чаще одолевали мысли: что же дальше? Ставил этот вопрос сам перед собой. Одолевали домашние: слава богу, тридцать лет стукнуло, может быть, пора остепениться: дома у меня никогда парус не считали серьезным делом. А теперь, когда выиграл Олимпийские игры, козыри в руках родственников покрупнели. Они считали, что в спорте я уже добился всего, пора взяться за будничные дела. Ходить на службу. Вовремя возвращаться домой. Короче, заниматься тем, чем и положено заниматься мужчине, главе семьи.