Белый треугольник
Шрифт:
Целый год отрабатывал старты. Думал только о стартах. И именно старты были ужасными. Особенно у нижнего знака — сразу давал фору основным соперникам. А потом поди догони, если лодки у всех приблизительно одинаковы, да и мастерства хватает у каждого. Тот, кто выиграл старт, как правило, наполовину уже победил.
Хорошо стартовать гребцам. До последней секунды держат их лодки за “хвосты”, а потом мчится каждый по своей дорожке. А здесь никакой определенной линии, огромный створ. Но как бы огромен он ни был, в нем всегда тесно: все стремятся начать гонку из самого выгодного положения. Стартовать на грани риска — вот что нужно для победы. А эта грань состоит из массы
И все это — “до”...
Мы мчимся вслед за ночью, а за нами вдогонку мчится рассвет. И когда, наконец, на крыльях вспыхнуло солнце, началось долгое, долгое утро.
Гавана окутывает духотой. Все три часа, проведенные в городе, трудно дышать. Духота буквально забивает горло, просачивается через глаза, уши в голову, наполняя ее ужасной тяжестью.
И снова полет. Только уже не на Ту, а на Ил-18. Еще три часа над облаками, а потом несется прямо нам навстречу шумный, яркий Мехико, наполненный музыкой, цветами. Перед автобусом, который везет нас в олимпийскую деревню, пристроилась целая процессия. У некоторых какие-то странные нашивки. Решили, что это официальные служители. Но и они вместе со всеми остались за воротами деревни: не помогли и хитро придуманные знаки отличия. Посторонним вход воспрещен.
В деревне толчея. Так много народу, что все время неловко себя чувствуешь — так и хочется вырваться на простор. Но в Акапулько отправимся только двадцать третьего. Значит, целый день в Мехико. Спать ложусь в восемь вечера, предварительно взвесившись — 89 килограммов с половиной. Это после года строжайшей диеты. Многовато. И, наверно, от горьких мыслей по поводу лишних килограммов да еще от беспокойного сна теряю к утру полторы тысячи граммов.
Год назад я ехал в Акапулько машиной. Но тогда нас было мало. А теперь целая команда. И 500 километров на юг преодолеваем в автобусе — красивом, двухэтажном. Сразу по выезде из Мехико пытались раскрыть окна, но водитель остановил: если хотите прохлады, сидите с закрытыми. И правда, над дорогой просто висит жара. Ее даже, кажется, видно и можно потрогать руками.
Автобус быстро мчится по обновленной автостраде. Год назад здесь как раз шли дорожные работы. А теперь ровная, прямая стрела прорезала страну к океану.
24 сентября разместились в гостинице “Колетта”. Снова, как и год назад, “Колетта”. Только теперь уже рядом друзья. В одной комнате со мной живет Тимир Пинегин. Сразу расположились как дома, основательно — нам здесь предстоит пробыть почти месяц. Пристроил на столике свой проигрыватель, разложил пластинки. Ну все, очередная гостиница обжита.
В яхт-клубе меня уже ожидал Дуглас. Вид у него был взъерошенный и озабоченный. Оказывается, ему по распределению достался в “подшефные” другой спортсмен. А я девчонке. И вот теперь он развернул бурную деятельность по обмену. С трудом мог разобраться, кто с кем меняется. Понял только, что Дуглас все равно будет со мной. Не знаю, кто из нас обрадовался этому больше.
Вместе с мальчишкой пошли осматривать “Финны”. Их было приготовлено штук пятьдесят. Яхты стояли обмеренные, выстроенные словно по линеечке. Мы с Дугласом осмотрели каждую из них и решили, что не будем загадывать, которая лучше. “Обживем” любую.
Помню, в Токио Саше Чучелову очень понравился 37-й “Финн”.
Когда мы приехали в Акапулько, там уже было много яхтсменов. Все хлопотали у своих яхт. И “финнисты” тоже. Хотя выступать придется на судне, доставшемся по жребию, многие привезли для тренировок свои. В том числе и Брудер. Что ж, ему легче. Привезти “Финн” в Мексику из Бразилии несколько проще, чем из Киева.
На этот раз, когда местный комитет поинтересовался, какую яхту мне предоставить, я попросил что-нибудь попроще, не из эллинга президента федерации. И вот в первый же день выхожу на дистанцию. Ветер западный, с отходом к югу. Чтобы определить действие течения, смастерил поплавки из консервных банок и пенопласта.
Вечером в дневнике подробно записал всю тренировку, сделал зарисовку дистанции с течениями.
На следующий день то же самое. Ветер стал еще слабее. “Финн” по волнам шел, как телега по мостовой — ухал носом так, что в голове сотрясалось. Да, не очень приятно, если учесть, что по жребию будут разыгрываться точно такие: мой из их же семьи, только сошедший с мерки. .
И снова в дневнике зарисовки, схемы.
26 сентября сразу несколько лодок отправились в тренировочную гонку. До дистанции идти целый час. Вся наша компания моментально обгорела на солнце. Синие костюмы, в которые нас вырядили дома, для Акапулько совсем не годились. Да и кеды тоже обувь не для жары. Пошли в ход другие одежды. Прежде всего панамы и... косметика: лица распухали на солнце моментально. Пришлось усиленно мазаться кремами от солнца и от ожогов.
Гонку проводили с одиннадцати до шестнадцати. Как раз- в то время, когда будут проходить олимпийские. Старались максимально приблизиться к условиям будущей борьбы. Слабый юго-западный ветер еле доходил до одного-двух баллов. Прогнозы оправдывались. И я с ужасом по утрам поглядывал на стрелку весов.
В этот день намного впереди всех был австралийский спортсмен. За ним Брудер. Оба выступали на своих яхтах. Но это, конечно, было слабым оправданием. Моя лодка шла тяжело. Да, придется сгонять вес. Определил для себя разгрузочные, фруктовые дни. Усилил зарядку. Ограничил воду, хотя и так не позволял себе лишние полстакана выпить — от жары постоянно во рту было сухо. Запасся солеными таблетками.
Жара действовала угнетающе. 27-го проснулся явно больным. Видно, прав был Эльвстрем, когда писал, что яхтсменов в Акапулько подстерегают простуды (он имел в виду европейских). Не привыкшие к такому пеклу, мы хватаем что-то холодное и... Болело горло, ломило в костях. Решил отдохнуть денек, полежать у себя в комнате. Но не выдержал и на моторном катере пошел на дистанцию, чтобы посмотреть со стороны на тренировку. С собой набрал целый кулек фруктов. Грыз их, мечтая о куске мяса, но... разгрузочный день. И снова брался за фрукты.
Наутро задул ветер. Опять судно идет тяжело, останавливается, ударяясь носом о волну.
А вечером на яхт-клуб, на нашу “Колетту” обрушился тропический ливень. Как кролики в клетке, сидели мы с Темой у затянутого сеткой окна.
Сидели и думали о своем. Сплошной стеной лил дождь. Журчание воды сливалось с гулом океана. Вот и сбылось то, к чему стремился так много лет, — я участвую в Олимпийских играх. “Важна не победа, а участие”. Что ж, вторая половина, во всяком случае, осуществилась — участвую.