Белый волчонок
Шрифт:
— Михаил, — дед поддается вперед. — Это самый худший вариант, для него в первую очередь. Насмешки над родом мы пресечем. А вот насмешки над ним — нет. Ему не дадут нормальной жизни, как и сделать карьеру. И тем более, если озвучить настоящую причину. Тогда ему просто конец. Ты хочешь помучить сына?
Отец мрачнеет и сжимает губы, но молчит. Так, это уже не смешно. Пусть я получился у них отшибленный, но не совсем дебил же.
Вон как быстро освоил ментальную связь. Ну и пусть, как я понял, с этим те
Я хочу высказаться по этому поводу, но натыкаюсь на предостерегающий взгляд самого старшего. И тоже решаю промолчать. Ясно, я сейчас тут вряд ли на что-то повлияю.
— Выбор у нас небольшой, — глухо продолжает дед. — И даже не выбор, возможные варианты. Первое — надеяться на возвращение памяти. Второе — провести ритуал призыва памяти предков.
Брат бледнеет, отец вскакивает на ноги, сжав кулаки.
— Это его убьет! Или превратит в безумца. Шансов выжить в этом ритуале… Да к демонам шансы! Это крайность, которую даже обсуждать нечего!
— Успокойся. Смертельную опасность для него представил даже ритуал посвящения. И теперь угроза для него буквально все. Он не может защитить себя даже от простых вещей. Он погибнет, куда бы мы его не отправили, под каким бы предлогом. Чтобы его не нашли, придется отречь его от рода. В этом случае шансов выжить еще меньше.
— Но то, что ты предлагаешь, невозможно, — отец резко остывает, чем напрягает меня еще больше. — Не ради такого случая. Даже если император и даст разрешение на ритуал, то…
— То Игорь не вернется в семью, верно. А разве не в этом долг нашего рода? Служить императору. Он будет на своем месте. И жив. Что бы он не узнал во время призыва, это послужит, в итоге, во благо ему и всем нам.
Я ерзаю в кресле, обратив на себя внимание. Брат смотрит с сочувствием, отец с сожалением, а дед… Странно он смотрит. Изучающе, с легкой грустью. Он устало вздыхает и кивает в сторону двери.
— Оставьте нас с вашим отцом. Нам нужно многое обсудить.
Ухожу я в полной прострации. Очевидно, что упомянутый ритуал для меня в любом случае закончится плачевно. Надо сматываться, но куда?
Допустим, внешность я могу изменить. Но вряд ли меня можно найти только по ней. Брат слишком быстро отыскал меня в храме, словно точно знал где я. Если связаться со мной может любой из семьи, безо всякого разрешения, то и найти, наверняка, тоже.
Бежать прямо сейчас, когда не знаю практически ничего ни о возможностях других, ни об основным правилах в этом мире? У меня есть небольшой запас времени, хотя бы пару месяцев. Один уж точно.
Освоиться, выудить побольше информации из жриц, и тогда бежать.
Я дохожу до своих комнат и принимаюсь мерять шагами гостиную, не зная куда себя деть. Ожидать решения, не в силах никак на него повлиять, невыносимо.
На
Вариантов у меня два. Прокачаться и доказать, что меня не надо подвергать еще одной лоботомии. И прокачаться и сбежать.
— Бэс!
Божество появляется передо мной, вынудив вздрогнуть. Уже не так сильно дергаюсь, молодец я. Уродец хлопает глазами, борода улыбается.
— Молодой господин?
— А можешь не называть меня, хм, молодым господином?
— Нет, — безапелляционно заявляет тот и я ему не верю.
Ладно, все мы с характером и стадом тараканов. Но метаться без дела или смиренно сидеть, сложа руки, я не собираюсь.
— Окей, гугл. Расскажи мне про мою семью.
— Чегось? Бэс я, не хухль, — набычивается существо. — Не обзывайся. Молодежь. Наберется словечек, исковеркает язык, а потом самыми умными себя считают.
— Это я не тебе, я себе, — прерываю я его ворчание, пытаясь почесать лопатку, свербит адски. — Слушай, может ты скажешь, что у меня со спиной?
— Так заживает, после ритуала то.
Чего там заживает такое? Судя по масштабам зуда, меня либо пороли в две руки, либо прокатили спиной по асфальту.
Я срываюсь к зеркалу в гардеробной, на ходу задирая футболку. Опять шарахаюсь от чужой рожи.
И охреневаю, увидев свою спину. Не купола конечно, но расписана татуировками она знатно.
На меня смотрит волчий оскал в натуральную величину. Остальное пространство занимают узоры и символы, сплетаясь в форму щита на фоне звериной головы.
— Это еще что такое? — таращусь я на эти художества, даже выматериться не могу.
Бэс объявляется на подоконнике и усаживается, свесив короткие ножки.
— Знак рода, охранные символы, защита от случайных стихий, ясность разума, удача, сопротивляемость ядам, — перечисляет он со скучающим видом, болтая ногами.
— И что, у всех такое?
— Не у всех, у некоторых посвященных в род. Большинство амулеты таскает.
— А мне то чего так повезло, что расписали под хохлому?
— Ты не ругайся, малец, — морщится хранитель. — Порадовался бы лучше. Извели на тебя крови богов, и немало вон.
— Чегооо? Какой крови? — мне хочется присесть, но я не могу оторвать взгляд от зеркала, крутясь и разглядывая татуировку.
— Помесь это особая, золото и сила. Сложная работа, дорогая и долгая. Как и нанесение самого рисунка. Поэтому не все решаются на такие траты. Особенно до кончания академиев. Там то оно может по всякому обернуться. Дед для тебя исключение сделал, хоть ты и третий внук.