Белый вождь
Шрифт:
Хищники не совершили ни одного убийства, вероятно, потому что не встречали сопротивления, и не напали ни на одно жилище. А может быть, их было не много и они ожидали подкрепления, чтобы дерзнуть на более серьезные и опасные действия.
Город и вся долина были поражены ужасом. Обитатели уединенных ферм ночью же переселились в город или в дома крупных землевладельцев (hacienda), которые запирались с наступлением сумерек, под охраной часовых, до рассвета бодрствующих на террасах.
Объявший всех страх был тем сильнее, что никто не ожидал нападения индейцев, с которыми жители долины долгое время находились в хороших отношениях.
Особенную тревогу вызывало будущее, которое всем представлялось в самом мрачном свете. Дикари вряд ли ограничатся угоном нескольких животных. Всем было известно, что во время своих набегов они проявляли неимоверную жестокость: убивали всех мужчин и очень многих женщин, щадя только молодых женщин, но лишь для того, чтобы увести с собой в плен в свои пустыни, где превращали их в жалких, бесправных рабынь. Можно без преувеличения сказать, что в те времена тысячи мексиканок, оторванных навсегда от семьи, от своих родных и друзей, томились в неволе у индейцев. Естественно, что растерянность, смятение, ужас овладели буквально всеми жителями Сан-Ильдефонсо.
Комендант развил неутомимую деятельность. Лично командуя войсками, он объезжал соседние равнины до самых гор и даже забирался в горы. Ночью патрули рыскали в долине по всем направлениям. Жителям рекомендовалось в случае нападения запирать и забаррикадировать двери и не выходить из домов. Все восхищались рвением и энтузиазмом Вискарры. Это случилось в первый раз, когда он получил такую возможность продемонстрировать свою храбрость и, вообще, показать на что он способен, ибо с момента его приезда индейцы вели себя спокойно и никогда не нападали на жителей Сан-Ильдефонсо. Вспоминали, что его предшественник, вместо того чтобы броситься вслед за дикарями, которые несколько раз появлялись в этих местах, запирался в крепости и отсиживался там, пока индейцы угоняли стада в нужном им количестве. Как мужественно и благородно действует по сравнению с ним комендант Вискарра!
Волнение усиливалось с каждым днем, а между тем индейцы никого не убили, не похитили ни одной женщины и появлялись только по ночам. Всеобщее мнение склонялось к тому, что их, видимо, было очень мало, что иначе они бы не побоялись появляться среди бела дня и вообще не постеснялись бы принести мирным жителям намного больше вреда.
Сестра и мать охотника на бизонов оставались все это время в своем ранчо без какой бы то ни было охраны, однако, в отличие от всех остальных, почти без страха. Их образ жизни приучил их пренебрегать опасностями, которые заставляли дрожать от страха их не столь отважных соседей. С другой стороны, вероятнее всего, что индейцев мало интересовала такая жалкая хижина, когда они нацелились на дома богатых землевладельцев. Но Розита с матерью не слишком тревожились еще и потому, что Карлос, торговавший с разными племенами, знал почти всех их вождей и поддерживал с ними дружбу. Те ценили и уважали его как за личные качества, так и потому, что он американец. В ту эпоху англосаксы, по-видимому, пользовались определенным преимуществом по сравнению с мексиканцами; их охотники и торговцы беспрепятственно проходили по местностям, занятым дикарями, которые часто их даже весьма благосклонно принимали, в то время как многочисленным мексиканским караванам постоянно приходилось вступать с ними в схватки. Если дикари впоследствии объявили войну североамериканцам, в этом были виноваты сами белые, которые не раз по-варварски обращались с индейцами.
Карлос же, вступая в какие-либо отношения с индейцами, торгуя с ними или обменивая какие-либо товары, никогда не забывал о своей семье, склоняя дикарей к благосклонности по отношению к своим родным, и уверял мать и сестру, что им нечего бояться, когда он отсутствовал дома. Единственным племенем, с которым он не поддерживал дружеских отношений, были хикариллы – бедное, жалкое племя, которое жило в горах, к северо-востоку от Санта-Фе. Племя это считалось одной из ветвей апачей, но кочевало уединенно и имело мало общего с сильными южными грабителями – мескалеро и койотерос, так названными потому, что одни питались плодами алоэ-мескаля, а другие – койотами, или степными волками.
Вот по всем этим причинам Розита и ее мать, хоть и не оставались совершенно спокойными, когда вокруг ширились разные тревожные слухи, однако и не разделяли в полной мере страха своих соседей.
Дон Хуан несколько раз приходил к ним и предлагал переселиться к нему в его большой, хорошо укрепленный дом, где с помощью многочисленных работников мог выдержать любую осаду, но мать Розиты только смеялась над страхом дона Хуана, а скромная молодая девушка не находила удобным и приличным переезжать в его жилище.
Прошло четыре дня со времени появления индейцев. Наступила ночь. Окончив работу, оставив станок и веретено, Розита с матерью собирались уже улечься спать, как их верный пес с ужаснейшим лаем бросился к двери. Очевидно, кто-то чужой подошел к дому.
Дверь была заперта на засов, но старуха, не спросив даже, кто там, отодвинула засов. Едва она показалась на пороге, как раздался страшный воинственный крик индейцев, и тяжелый удар томагавком по голове свалил ее на землю. Несколько индейцев, разрисованных самым устрашающим образом, в полной боевой раскраске и с перьями, размахивая оружием, вскочили с диким воем в комнату. Невзирая на отчаянную защиту пса, они схватили растерявшуюся, кричавшую от ужаса девушку, вынесли ее на руках и привязали на спине мула; потом, захватив все, что имело какую-нибудь ценность, подожгли ранчо и поспешно ускакали.
Когда Розиту переносили через порог, она не могла не заметить неподвижного, безжизненного тела матери и прежде чем ее увезли, увидела, как огонь распространялся по крыше их домика.
– Бедная матушка! – прошептала она. – Что с ней будет, великий Боже!
Через некоторое время после нападения на ранчо Карлоса или почти одновременно с ним индейцы появились перед домом дона Хуана, но там они ограничились только криками да тем, что пустили несколько стрел в дверь и на террасу. Это не испугало дона Хуана, но он испугался за своих друзей, к которым и отправился, как только индейцы удалились от его фермы. Вскоре он увидел зарево пожара. Кровь застыла у него в жилах; мысль, что Розите грозила опасность, повергла его в отчаяние, близкое к безумию, и в то же время усилила его отвагу. Он был пеший, но хорошо вооружен, и прибавил шагу с решимостью защищать до последней капли крови свою возлюбленную.
Когда он подошел к ранчо, старуха все еще лежала на земле, и багровый блеск горевшей кровли освещал ее бледное лицо. Огонь еще не коснулся ее, но через несколько минут она могла стать жертвой пламени. Дон Хуан перенес ее в садик и побежал в дом искать и звать Розиту голосом, исполненным отчаяния. В ответ на его тревожный зов послышались только треск пожара, свист ветра, крики филина и вой койотов.
Потеряв надежду отыскать молодую девушку, он возвратился к старухе и убедился, что она была лишь в обмороке. Он начал обрызгивать ей водой лицо, влил несколько капель в рот, и старуха начала приходить в себя. Дон Хуан взял ее на руки и с тоской в сердце направился к своему жилищу.
На другой день весть о ночном событии разнеслась по всей колонии и еще больше усилила ужас ее обитателей. Отряд улан, под руководством коменданта, шумно проскакал по городским улицам и после долгих разговоров и бесполезных разъездов будто бы отправился в погоню за индейцами, на чей след якобы напали и даже выяснили, что те должны были держать путь по нагорной равнине.
Однако в тот же день отряд возвратился с обычным донесением:
– Дикарей настигнуть не удалось.