Белый вождь
Шрифт:
Глава LXVi
Каталина де Крусес
В нашей стране, в нашем умеренном климате, где расчет переплетается с самыми нежными чувствами, где интерес берет верх над наклонностями, где сами страсти не так пламенны, мы не вполне понимаем и даже не всегда признаем дерзкой решимости, которую внушает любовь в странах тропических. Испанцы обладают необыкновенной энергией, совершенно неизвестной в странах, где к чувству примешивается торгашество. Любовь у них слепа, горяча и готова на любые жертвы; она наполняет душу, поглощает все способности: с ней забываются и дочерняя преданность, и семейные отношения, и домашние связи, и привязанность к родному дому, общественный и даже моральный долг.
Такая страсть пылала в сердце Каталины де Крусес. Она положила на весы дочернюю любовь, положение в обществе, богатство и многое другое – и любовь перетянула эту чашу. Остальное ничего не значило для влюбленной девушки.
Наступила полночь, тишина и мрак окутывали жилище дона Амбросио.
Хозяин отсутствовал. Вискарра и Робладо пригласили его на большой пир, который давали в крепости для всего высшего общества. Это был праздник, придуманный офицерами и падре, устроенный с целью успокоить различные волнения, возникшие в связи с событиями, случившимися в тот день в городе. Это был праздник не для дам, поэтому там не было Каталины. Его готовили наспех, без подготовки.
Обитатели дома дона Амбросио, по-видимому, спали. Привратник прилег у ворот на скамейке у входа в ожидании хозяина. Конюшни были открыты, у их дверей, прислонясь к притолке, стоял служитель Андрес. Если бы внутри конюшен горел свет, то можно было бы увидеть четырех полностью оседланных и взнузданных лошадей и заметить при этом одну странную особенность: копыта их были крепко обмотаны грубой шерстяной тканью. Конечно, это было сделано не зря!
Дверь конюшни была не видна из ворот, и привратник, дремавший под сводом, не слишком беспокоился о лошадях. Во всяком случае, они находились под надзором Андреса, который время от времени прокрадывался вперед кошачьими шагами, прислушивался и снова возвращался на свое место.
Весь вечер слабый луч света, пробивавшийся сквозь занавеси на дверях, указывал на комнату сеньориты. Вдруг свет погас. Каталина бесшумно отворила дверь, тихо прошла вдоль стены к самой конюшне и шепотом кликнула Андреса.
– Я здесь, сеньорита, – отвечал последний.
– Лошади оседланы?
– Готовы, сеньорита.
– Ты обвязал копыта?
– Самым тщательным образом.
– Но что делать с привратником? – в отчаянии спросила Каталина. – Он останется ожидать отца, а тогда будет поздно… Пресвятая дева!
– Прикажете ли, сеньорита, поступить и с привратником, как я поступил с Висенсой? Я с ним справлюсь.
– Куда ты девал Висенсу?
– Связанная и с кляпом во рту, она в сторожке. Могу уверить вас, сеньорита, что она не сдвинется с места, пока кто-нибудь не освободит ее… Скажите слово, и я сделаю то же с привратником.
– Нет, нет! Кто же тогда откроет отцу? Однако, если Карлос уйдет из тюрьмы раньше, чем лошади будут готовы, в крепости могут заметить его отсутствие, пустятся в погоню, настигнут, поймают… Он уйдет, я в этом убеждена, он легко освободится от оков… Может быть, он уже свободен, ожидает меня? Что делать? Ах!
Это восклицание выдавало новую, очевидно, недавно пришедшую девушке в голову мысль.
– Послушай, Андрес, могут ли лошади переплыть реку?
– Ничего нет легче, дело нехитрое.
– В таком случае проведи их через сад. Постой однако же!
Каталина взглянула на длинную аллею, ведущую в сад и находившуюся прямо против ворот. Невзирая на темноту, привратник, который не спал, не мог не заметить прохода четырех лошадей. Каким образом выйти из этого затруднения?
Подумав немного, молодая девушка сказала:
– Я сама проведу лошадей. Ступай смело к привратнику. Если он спит, тем лучше; если же не спит, заведи с ним разговор и попроси открыть тебе калитку. Вызови его каким-нибудь образом за ворота и постарайся задержать на несколько минут. Я сама выведу лошадей.
Это распоряжение исполнить было нетрудно, и Андрес приготовился к встрече с привратником.
– Когда, по-твоему, я успею добраться до тополей? – спросила Каталина. – Приходи ко мне как можно осторожнее. Прояви ловкость и услужи мне хорошенько, я удвою награду.
– Я готов пожертвовать ради вас жизнью, сеньорита.
Но интерес более сильный, чем привязанность, убеждал в верности Андреса. Золото всемогуще. Этот малый рассчитывал на вознаграждение и за несколько золотых унций готов был угодить и задушить привратника на месте.
А привратник дремал по обычаю всех испанских привратников. Предложив ему сигару, Андрес пригласил его выйти покурить за ворота, и тот согласился.
Когда Каталина убедилась в этом по звуку их голосов, она вошла в конюшню, взяла за повод одну лошадь, отвела ее на конец сада и привязала к дереву. Так же точно поступила она и с тремя остальными. После этого она возвратилась во двор запереть конюшню и свою собственную комнату. Бросив беспокойный взор на ворота, она торопливо вошла в сад, где, в ожидании спутника села на свою лошадь, держа в поводу других.
Через пять минут Андрес пожелал привратнику, не подозревавшему никакого подвоха, покойной ночи и притворился, что ушел спать. Вскоре он присоединился к Каталине.
Хитрость удалась как нельзя лучше. Привратник ничего не заподозрил. Дон Амбросио мог возвратиться в какое угодно время, и так как он имел привычку уходить прямо в свою спальню, то ему только на другой день предстояло убедиться в своей утрате. Лошадей спустили в воду с величайшей осторожностью, сняв с них предварительно обмотанную вокруг копыт материю.
Переправившись на другой берег, Каталина с Андресом поехали по дороге к скалам; но не это было целью их путешествия: они тотчас же свернули на тропку в зарослях, которая вела к низине. Этой дорогой они приедут к ранчо Хосефы.
Глава LXVII
Клятва
Карлос, которого мы оставили лежавшим на скамейке, обследовал стены и искал более удобное место для пролома. Вооружившись ножом, он посчитал, что ему для работы достаточно двух часов. Но каким образом работать столько времени тайком, чтобы его не разоблачили или не помешали? Этот вопрос занимал пленника.