Бемби (с илл.)
Шрифт:
Собака для верности тряхнула ее еще раз, другой и бросила. Широко расставив короткие лапы, она закричала торжествующим голосом:
— Вот! Вот! Вот она здесь!..
Свидетели битвы в ужасе кинулись врассыпную.
— Мне страшно… — тихо сказал Бемби.
— Страшно ее убийство, — отозвался старый вождь. — Страшна их вера в то, что говорила собака. Они верят в Его всемогущество и проводят свою жизнь в вечном страхе. Они ненавидят Его, презирают себя… и безропотно принимают гибель от Его руки!..
Холода внезапно кончились,
Однажды Бемби забрел дальше, чем обычно, и на утреннем рассвете добрался до пади оврага. На той стороне, где он некогда жил, мелькала чья-то красная шубка. Схоронившись в чапыжнике, Бемби стал наблюдать. Да, там действительно расхаживал кто-то из его племени и, выискивая свободные от снега местечки, лакомился молодой, едва пробившейся травкой.
Бемби хотел уже повернуть назад, как вдруг узнал Фалину. Первым его движением было броситься к ней, но он остался стоять, словно ноги его приросли к земле. Сердце его горячо билось. Он так давно не видел Фалину! Поступь ее была медленной, затрудненной, то ли от усталости, то ли от печали. Она стала очень похожа на свою мать. Точь-в-точь тетя Энна, с грустным удивлением отметил Бемби. Фалина подняла голову и поискала глазами, будто почувствовав его близость…
Снова Бемби неудержимо потянуло к ней, но он и на этот раз остался недвижным. Бедная Фалина, как поседела и постарела она! "Веселая, дерзкая маленькая Фалина, — думал он, — какой красивой, ловкой и беспечной была ты когда-то!" Вся его юность трепетно всколыхнулась в нем. Он вспомнил поляну, дороги, которыми водила его мать, веселые игры с Гобо и Фалиной, славного кузнечика, изящного мотылька, битвы с Карусом и Ронно, в которых он завоевал Фалину…
А там, вдалеке, медленно, устало и печально, опустив голову, удалялась Фалина. Бемби любил ее в эту минуту так, как никогда не любил ее молодой. Он любил ее последней, нежной, грустной и безнадежной любовью. Ему хотелось перескочить ров, так долго отделявший его от Фалины и от других близких, хотелось догнать ее и говорить с ней о вместе проведенной юности, обо всем дорогом и милом, что было у них в жизни. Но он не двигался с места, и вот уже Фалина скрылась в голом, черном кустарнике…
Долго стоял Бемби на краю оврага, неотрывно глядя вдаль.
И вдруг ударил гром.
Бемби весь подобрался. Гром прогремел по эту сторону оврага, не очень близко, но и не очень далеко. Затем еще и еще.
В несколько скачков Бемби достиг чащи и прислушался.
Тишина. Тогда он осторожно двинулся к дому. Старый поджидал его возле ствола поверженного бука.
— Ты слышал? — спросил старый вождь.
— Да, — ответил Бемби, — трижды гремел гром. Он в лесу.
— Он в лесу, — с каким-то странным выражением повторил старый вождь. — И мы должны идти…
— Куда?.. — вырвалось у Бемби. Он не представлял себе лучшего укрытия, чем глубокая пещера под стволом поверженного бука.
— Туда, — сказал старый вождь тяжелым голосом. —
Бемби вздрогнул.
— Не бойся, — продолжал старый вождь, — сейчас ты можешь идти к Нему без опаски. Я рад, что могу повести тебя туда, прежде… — голос его будто споткнулся, но он овладел собой и твердо закончил, — прежде чем мы расстанемся навсегда.
И тут Бемби словно впервые увидел, как одряхлел старый вождь. Голова его стала белее снега, лицо исхудало, в прекрасных больших глазах погас глубокий блеск, они приобрели усталый, зеленоватый оттенок.
Они отошли совсем недалеко от своего убежища, когда в ноздри им ударил знакомый едкий запах — вечная угроза, вечный ужас.
Бемби остановился, но старый вождь шел дальше, навстречу запаху, и Бемби нерешительно последовал за ним. Все более тяжкими волнами набегал этот возбуждающий, раздражающий запах. Он заглушил уже все остальные запахи леса, он закладывал нос и глотку, так что нельзя было продохнуть. Необоримый позыв к бегству засосал под сердцем у Бемби, голова затуманилась, все жилы напряглись, и, не надеясь на себя, Бемби теснее прижался к старому вождю. Но тот безостановочно шел вперед.
— Здесь! — сказал старый вождь и ступил в сторону.
В поломанном кустарнике, на взрыхленном снегу, навзничь простерся Он. Страх, перед которым меркли все иные когда-либо испытанные страхи, охватил Бемби. Давно подавляемое стремление к бегству рванулось наружу стремительным скачком.
— Стой! — услышал он грозный оклик, оглянулся и увидел, что старый вождь спокойно стоит подле Него, по-прежнему простертого на земле.
Вне себя от изумления, Бемби замер, затем, охваченный безграничным любопытством и ожиданием чего-то необыкновенного, медленно приблизился к старому вождю.
Он лежал, обратив к небу бледное, голое лицо, Его шляпа валялась поодаль на снегу, и Бемби, не имевший понятия о том, что такое шляпа, решил, что Его страшная голова раскололась надвое.
На обнаженной шее браконьера зияла рана, напоминавшая маленький красный рот. Кровь еще стекала из раны в темную жижу подтаявшего снега.
— Вот мы стоим здесь, — тихо сказал старый вождь, — стоим рядом с Ним… Где же его хваленое всемогущество?
Бемби смотрел на лежавшего, чей стан, чьи члены, чья кожа казались ему загадочными и неуязвимыми, смотрел на Его потухшие глаза и не понимал ничего.
— Бемби, — сказал старый вождь, — помнишь ли ты, что говорил о Нем Гобо, что говорила собака и чему слепо верят все обитатели леса?.. Помнишь ли ты?
— Да… — чуть слышно прошептал Бемби.
— Теперь ты видишь, Бемби, — продолжал старый вождь, — видишь собственными глазами, что Он вовсе не всемогущ, как утверждают лесные братья. Он такой же, как и все мы. Он знает и страх, и нужду, и страдание, и смерть. Грозный и неустрашимый идет Он против нас, и Он же, бездыханный, лежит на земле… Так почему же трепещут все перед Ним? У Него нет таких сильных ног, как у нас, у Него нет ни крыльев сокола, ни ловкости ласки, ни зубов лисицы, и все же Он стал самым сильным из всех. Ибо Он — великий борец! Мы, олени, никого не убиваем, но мы должны сравняться с Ним в силе и упорстве жизни. Мы должны жить, сколько бы ни насылал Он на нас смерть. Мы должны множить, охранять, длить наш кроткий и упрямый род, должны защищать свою жизнь и жизнь своих близких, помогать друг другу и лесным братьям нашим против Него. Мы должны быть чуткими, бдительными, осторожными, ловкими, находчивыми, неуловимыми, но никогда — трусливыми. Таков великий закон жизни. Понял ли ты меня, дитя мое?..